Выбрать главу

Рождество («Каким-то случайным набегом…)

Каким-то случайным набегом — Не знаю, зачем, для кого? С сияющим розовым снегом Пришло наконец Рождество.
Оно подбиралось несмело. С предместьев к нам я город вошло, И пушкинским ямбом запело Дождям и туманам назло.
Но здесь, на задворках Европы, От пушкинских ямбов уйдя, Мы верим лишь только в синкопы Косого и злого дождя.
О, если к твоим берегам бы, Столетья откинув, Нева! ………………………….. И тают нетленные ямбы, Как тают снега Рождества.

Стихи («Прочтут, когда тебя не будет…»)

Прочтут, когда тебя не будет, А вероятней, не прочтут. Стихов не любят нынче люди, А те, кто любит — не поймут.
Все исказят, переиначат, Им разъяснять потом изволь, Там, где смешно, — они заплачут, И посмеются там, где боль.
И дело тут не в криптограмме, — Как хочешь, просто напиши — А в бесконечно сложной гамме Чужой читающей души.
Так, взвесив беспощадно строго Бесцельность и ненужность строк, Поймешь ту боль, с которой Гоголь Все сокровеннейшее сжег.
И не дороже побрякушки Кровоточащая строка. Недаром Лермонтов и Пушкин Не дожили до сорока.

Контрасты

I. «Февраль семнадцатого года… что ж такого…»

Февраль семнадцатого года… что ж такого, Что, словно обезумев от свобод, По улицам проносится народ — На площади по-прежнему сурово Тяжелый всадник, сдвинул брови, ждет… Волна нахлынет и волна уйдет, Но неизменно каменное слово Насмешника Паоло Трубецкого; Гранитные комод и бегемот, И всадник, в облике городового, Украшенный кровавым бантом зря; Февраль слиняет в ливнях Октября!

II. «Дворец изящной балерины…»

Дворец изящной балерины, Пыль городская на траве, И цирк с мечетью воедино, Петровский домик на Неве —
Сумбур, издревле нам присущий, Нет, мы не Запад, не Восток… Уже не сдержит «Стерегущий» В кингстоны хлынувший поток…
Он неуклонен, неизменен, Никто не избежит его, С балкона призывает Ленин К уничтожению всего!
Мост Троицкий, направо крепость, И сумасшедших дней бедлам… Смешалась новых дней нелепость С былым величьем пополам!

«Сейчас у нас все тонет в новизне…»

Сейчас у нас все тонет в новизне, Сок старых сказок и преданий выпит, И ласточки летят, но не в Египет, Не знаю я, куда летят оне.
Мир стал черствей, скучней и безучастней, Разжененный на горсть монет. Счастливый Принц сейчас вдвойне несчастней, И ласточек, тех прежних, больше нет.

Сказка

Л.О. Беку-Софиеву

I. «Жар-Птица вспыхнула и улетела…»

Жар-Птица вспыхнула и улетела. Ночь окунулась в утра серебро, И сказка, что продлиться не хотела, Оставила — а сказке что за дело? В руках Иван-Царевича перо.
И это все. И надо ль звать любовью Минуты, заставлявшие мечтать? Перо дано, чтоб собственною кровью Последнюю страницу дописать.

II. «Я — Серый Волк. Царевич, сядь скорее…»

Я — Серый Волк. Царевич, сядь скорее, И в шерсть косматую мне урони слезу, И я тебя по волчьему жалея, От обманувшей сказки увезу.
И будет нам в дороге дальней сниться В полях, в лесах, среди морей и рек — Тебе — не улетавшая Жар-Птица, А мне — что я не Волк, а Человек.
Да, мы с тобой, увы, не едем в гости, Ты не горюй, все это ничего. Ты взял перо, а я и жалкой кости Еще не получил… ни от кого!

III. «Нет ничего, а только что-то…»

Нет ничего, а только что-то, Мерцающее в серой мгле, И ожидание расчета За прожитое на земле.
За все, что было счастьем, или Осыпалось, как пустоцвет, За всех — кого мы не любили, Иль зря любили много лет!
31 мая 1970

Рождество («Оно уж не такое — Рождество…»)