Все еще летнему телу претятсорок одежек, обувка, чулки,байковый лифчик. На локте ещессадины корочка.
Что ж, до свидания. Ставни стучат.Дедушка спит, не снимая очки,у телевизора. Чайник поет.Грифель ломается.
Конец
послание ленке и другие сочинения
1990
I СЕРЕЖЕ ГАНДЛЕВСКОМУ
О некоторых аспектах нынешней социокультурной ситуации
Марья, бледная, как тень, стояла тут же, безмолвно смотря на расхищение бедного своего имущества. Она держала в руке *** талеров, готовясь купить что-нибудь, и не имея духа перебивать добычу у покупщиков. Народ выходил, унося приобретенное.
Ленивы и нелюбопытны,бессмысленны и беспощадны,в своей обувке незавиднойпойдем, товарищ, на попятный.
Пойдем, пойдем. Побойся Бога.Довольно мы поблатовали.Мы с понтом дела слишком многовзрывали, воровали, врали
и веровали… Хва, Сережа.Хорош базарить, делай ноги.Харэ бузить и корчить рожи.Побойся, в самом деле, Бога.
Давай, давай! Не хлюпай носом,не прибедняйся, ексель-моксель!Без мазы мы под жертвы косим.Мы в той же луже, мы подмокли.
Мы сами напрудили лужусо страху, сдуру и с устатку.И в этой жиже, в этой стужемы растворились без остатка.
Мы сами заблевали тамбур.И вот нас гонят, нас выводят.Приехали, Сережа. Амба.Стоим у гробового входа.
На посошок плесни в стаканчик.Манатки вытряхни из шкапа.Клади в фанерный чемоданчикклифт и велюровую шляпу,
и дембельский альбом, и мишкуиз плюша с латками из ситца,и сберегательную книжку,где с гулькин нос рублей хранится,
ракушку с надписью «На памятьо самом синем Черном море»,с кружком бордовым от «Агдама»роман «Прощание с Матерой».
А со стены сними портретикЕсенина среди березок,цветные фотки наших детоки грамоту за сдачу кросса,
и «Неизвестную» Крамского,чеканку, купленную в Сочи…Лет семьдесят под этим кровомпрокантовались мы, дружочек.
Прощайте, годы безвременщины,Шульженко, Лещенко, Черненко,салатик из тресковой печении летка-енка, летка-енка…
Присядем на дорожку, зема.И помолчим… Ну все, поднялись.Прощай, сто первый наш кил'ометр,где пили мы и похмелялись.
И мы уходим, мы уходимнеловко как-то, несуразно,скуля и огрызаясь грозно,бессмысленно и безобразно…
Но стоп-машина! Это слишком!Да, мы действительно отсюда,мы в этот класс неслись вприпрыжку,из этой хавали посуды,
да, мы топтали эту зону,мы эти шмотки надевали,вот эти самые гандонымы в час свиданья разорвали,
мы все баклуши перебили,мы всё в бирюльки проиграли…Кондуктор, не спеши, мудила,притормози лаптею, фраер!
Ведь там, под габардином, все же,там, под бостоном и ватином,сердца у нас – скажи, Сережа, —хранили преданность Святыням!
Ведь мы же как-никак питомцыс тобой не только Общепита,мы ж, ексель-моксель, дети солнца,ведь с нами музы и хариты,
Феб светозарный, песнь Орфея —они нас воспитали тоже!И не теряясь, не робея,мы в новый день войдем, Сережа!
Бог Нахтигаль нам даст по правутираж Шенье иль Гумилева,по праву, а не на халяву,по сказанному нами слову!
Нет, все мы не умрем. От тленахоть кто-то убежит, Сережа!«Рассказ» твой строгий – непременно,и я, и я, быть может, тоже!
Мы ж сохранили в катакомбахЗавет священный Аполлона,несли мы в дол советский обаогонь с вершины Геликона!
И мы приветствуем свободуи навострили наши лиры,чтоб петь свободному народу,чтоб нас любили и хвалили.
С «Памира» пачки ты нисходишь,с «Казбека» пачки уношусь я,и, «Беломор» минуя с ходу,глядим мы на «Прибой». Бушуй же!
Давай, свободная стихия!Мы вырвались!.. Куда же нынемы путь направим?.. Ах, какиеподвижки в наших палестинах!
Там, где сияла раньше «СлаваКПСС», там «Coca-cola»горит над хмурою державой,над дискотекой развеселой.
Мы скажем бодро: «Здравствуй, племямладое, как румяный персик,нью дженерэйшен, поколенье,навеки выбравшее «Пепси»»!
Ты накачаешься сначала,я вставлю зубы поприличней.В коммерческом телеканалемы выступим с тобой отлично.