Ну, скажем, ты читаешь «Стансы»весь в коже, а на заднем планея с группой герлс танцую танецпод музыку из фильма «Лайнер».
Кадр следующий – мы несемсяна мотоциклах иль на яхте.Потом реклама – «Панасоник».Потом мы по экрану трахнем
тяжелым чем-нибудь… Довольно.Пойдем-ка по библиотекам!Там будет нам светло и вольно,уж там-то нас не встретят смехом.
Там по одежке нас встречаетстарушка злобная шипеньем,и по уму нас провожаютпинком за наши песнопенья.
Там нашу зыбкую музыкузаносит в формуляры скука.Медведь духовности великойтам наступает всем на ухо.
Там под духовностью пудовойзатих навек вертлявый Пушкин,поник он головой садовой —ни моря, ни степей, ни кружки.
Он ужимается в эпиграф,забит, замызган, зафарцован,не помесь обезьяны с тигром,а смесь Самойлова с Рубцовым.
Бежим скорей!… И снова гвалтомнас встретит очередь в «Макдональдс».«Интересуетесь поп-артом?» —Арбат подвалит беспардонный.
И эротические шоутакие нам покажут дива —куда там бедному Барковус его купчихой похотливой!
Шварцнеггер выйдет нам навстречу,и мы застынем холодея.Что наши выспренние речипред этим торсом, этой шеей?
И в общем-целом, как ни странно,в бараке мы уместней были,чем в этом баре разливанном,на конкурсе мисс Чернобыля…
И ничего не остается,лишь угль пылающий, чадящий.Все чертовым жерлом пожрется.В грядущем, в прошлом, в настоящем
нам места нет… Проходят съезды.Растут преступность, цены, дети…Нет, не пустует свято место —его заполонили черти.
Но если птичку голосистусдавили грубой пятернею,посмей хоть пикнуть вместо свисту!Успей же, спой же, Бог с тобою!
Жрецам гармонии не можнопленяться суетой, Серега.Пусть бенкендорфно здесь и тошно,но все равно – побойся Бога!
Пой! Худо-бедно, как попало,как Бог нам положил на душу!Жрецам гармоньи не присталобезумной черни клики слушать.
Давай, давай! Начнем сначала.Не придирайся только к рифмам.Рассказ пленительный, печальный,ложноклассические ритмы.
Вот осень. Вот зима. Вот лето.Вот день, вот ночь. Вот Смерть с косою.Вот мутная клубится Лета.Ничто не ново под луною.
Как древле Арион на бреге,мы сушим лиры. В матюгальниккричит осводовец. С разбеганыряет мальчик. И купальник
у этой девушки настолькооткрыт, что лучше бы, Сережа,перевернуться на животик…Мы тоже, я клянусь, мы тоже…
II
УСАДЬБА
Деревня наша очень мила. Старинный дом на горе, сад, озеро, кругом сосновые леса, все это осенью и зимою немного печально, но зато весной и летом должно казаться земным раем. Соседей у нас мало, и я еще ни с кем не виделась. Уединение мне нравится на самом деле, как в элегиях твоего Ламартина.
Ну, слава Богу, Александр Викентьич!Насилу дождались! Здорово, брат!..А это кто ж с тобой? Да быть не может!Петруша! Петр Прокофьич, дорогой!Да ты ли это, Боже правый? Дочка!Аглаюшка, смотри, кто к нам приехал!Ах, Боже мой, да у него усы!Гвардеец, право слово!.. Ну, входите,входите же скорее!.. Петя, Петя!Ну вылитый отец… Я, чай, ужетакой же сердцеед? О, покраснел!Ну не сердись на старика, Петруша!..Так, значит, все науки превзошел…Аглаюшка, скажи, чтоб подавали…А мы покамест суд да дело – вот,по рюмочке, за встречу… Так… Грибочкомее… Вот этак… А? Небось в столицахтакого не пивали? То-то, братец!Маркеловна покойная однаумела так настаивать… Что, Петя,Маркеловну-то помнишь? У нееты был в любимцах. Как она вареньеварить затеет – ты уж тут как тути пеночки выпрашиваешь… Славнотогда мы жили, господа… И что жты делать собираешься – по статскойили военной линии? Какоеты поприще, Петруша, изберешь?А может, по ученой части? А?Профессор Петр Прокофьев сын Чердынцев?А что?!. Но если правду говорить, —принялся б ты хозяйствовать, дружочек.Совсем ведь захирело без присмотраименье ваше… Ну-с, прошу к столу.Чем Бог послал, как говорится… Глаша,голубушка, вели еще кваску…Именьице-то славное… Отец твой,не тем помянут будь, пренебрегалзаботами хозяйственными, так они не привык за двадцать лет. Но МарьяПетровна – вот уж истинно хозяйка