Начал икать он, Ленуля, а после он стал материться.Драться пытался, стаканом бросался в меня, и салагойхуевым он обзывал меня зло, и чучмеком ебанным.После он плакал и пел – как в вагонах зеленых ведется,я же – как в желтых и синих – помалкивал.«В Бога ты веришь? —вдруг вопросил он. – Я, бля, говорю, в Бога веришь?» —«Ну, верю». —«Верю! Нет, врешь, ни хуя ты, бля, сука, не веришь!..Не понимаешь ты, блядь! Я вот верю! Я, сука-бля, верю!Но не молюсь ни хуя! Не, ты понял, бля? Понял, сучонка?» —«Понял я, понял». – «А вот не пизди. Ни хера ты не понял.Леха, бля, Шифер не будет стоять на коленях!!» Ей-богу,не сочинил я ни капельки, так вот и было, как будтоэто Набоков придумал, чтоб Федор Михалыча насмертьнесправедливо и зло задразнить… Так давай же стараться!Будем, Ленулька, мещанами – просто из гигиеническихсоображений, чтоб эту паршу, и коросту, и трипперне подхватить, не поплыть по волнам этим, женка.
Жить-поживать будем, есть да похваливать, спать-почивать будем,будем герани растить и бегонию, будем котлеткикушать, а в праздники гусика, если ж не станет продуктов —хлебушек черненький будем жевать, кипяток с сахаринчиком.Впрочем, Бог даст, образуется все. Ведь не много и надотем, кто умеет глядеть, кто очнулся и понял навеки,как драгоценно все, как все ничтожно, и хрупко, и нежно,кто понимает сквозь слезы, что весь этот мир несуразныйбережно надо хранить, как игрушку, как елочный шарик,кто осознал метафизику влажной уборки.
Выйду я утром с собачкою нашей гулять, и, вернувшись,зонтик поставив сушиться, спрошу я: «Елена Иванна,в кулинарии на Волгина все покупали ромштексы.Свежие вроде бы. Может быть, взять?» – «Нет, ромштексыне надо.Сало одно в них. Нам мама достала индейку. А что этокак вы чудно произносите – кулинария?» – «А что ж тут,женка, чудного, так все говорят». – «Кулинария надопроизносить, Тимур Юрьич, по правилам». – «Ну насмешила!Что еще за кулинарья?» – «А вот мы посмотрим».– «Давайте».«Вот вам, пожалуйста!» – «Где?.. Кулинария… Ну, я не знаю…Здесь опечатка, наверно».
И как-нибудь ночью ты скажешь:«Кажется, я залетела…» Родится у нас непременномальчик, и мы назовем его Юрой в честь деда иль Ваней.Мы воспитаем его, и давай он у нас инженеромили врачом, или сыщиком, Леночка, будет.
V ВАРИАЦИИ
Барков заспорил однажды с Сумароковым о том, кто из них скорее напишет оду. Сумароков заперся в своем кабинете, оставя Баркова в гостиной. Через четверть часа Сумароков выходит с готовой одою и не застает уже Баркова. Люди докладывают, что он ушел и приказал сказать Александру Петровичу, что-де его дело в шляпе. Сумароков догадывается, что тут какая-нибудь проказа. И в смом деле, видит на полу шляпу, и…
1. ПРОГУЛКА В ОКРЕСТНОСТЯХ ОДИНЦОВО
Элегия
Осенний ветр над нивой обнаженной.Расхлябанность дорог и нагота дерев.Над Родиной моей уже не Божий гнев,но Божья скорбь… Убожеством блаженный,навстречу люд идет, неся домойдары сельпо для жизни и веселья.В странах полуденных справляют новосельестаницы птиц, изгнанные зимой.
И монумент я вижу близ села,во славу ратников погибших посребренный.Но мгла сгущается, и, влагой отягченный,так низок небосвод, так жизнь изнемогла,так смутно на душе… И вот кирза грузнеетот косной тяжести земли моей родной.И враны каркают – ужели надо мной?И сумрак крадется, и дождь обиды сеет.
2. ОТРЫВОК ИЗ ИРОИКОМИЧЕСКОЙ ПОЭМЫ «РЯДОВОЙ МАСИЧ, ИЛИ ДЕМБЕЛЬСКИЙ АККОРД»
За подвиг трудный сей герой предерзкий взялсяи тотчас в путь потек, лишь старшина убрался.Счастливо избежав препоны патрулей,он тихо постучал в дверь душеньки своей,котора, быв женой майора, не гнушаласьлюбовью рядовых и часто утешаласьв объятьях Масича, когда майор лихойдежурство нес в ночи. Но знай, читатель мой:у Масича резон в сей страсти был особый —вино он брал у ней или гражданску робу.Всяк ищет выгоды, уж так устроен свет.Что пользы сетовать – святых меж нами нет…И нынче, взяв полштоф джамбульского разлива,герой в обратный путь стремится торопливо.Меж тем в каптерке я и рядовой Дроздов,томимы алчностью, ждем Вакховых даров…Но, осклабляючись, майорша привлекаетего к своим грудям дебелым и вздыхает:«Ах, милый, не спеши! Ужель ты так уйдешьи страстью нежною моей пренебрежешь?»В глубь комнаты меж тем героя увлекаети вот уж на диван бесстыдно упадает.