А может, отброшу сомнения прочь я
И в Облако вниду, и тайны узрею…
Да чтоб тишина вместо памяти в клочья
Меня разорвала!.. О нет, не посмею.
— Синай, господин тишины многомилья,
Шаги мои шаткие — к Облаку света.
— Ты кто? — расправляет орел свои крылья.
— Кто я?.. (Эта песня еще не допета.)
1949
СКРИПИЧНАЯ РОЗА
Пер. Валерия Дымшица
От капель дождя, что сулит воскрешенье,
Растет потихоньку, приходит в движенье
(Как память о детстве моем неуемном)
Скрипичная роза в гробу черноземном.
Скрипичная роза, не нужен скрипач ей,
Нет больше хуливших, хваливших — тем паче.
Она заиграла — скажите на милость! —
В честь старой струны, что опять
возродилась.
В честь старой струны, что опять задрожала,
В честь старой пчелы, чье так сладостно
жало,
Хоть мед ее горек; в честь пенья и воли,
В честь старой, опять возродившейся боли.
1974
СТИХИ ИЗ ДНЕВНИКА (1977)
Пер. Валерия Шубинского и Игоря Булатовского
* * *
В тебе, пещера Илии, надежно я укрылся
От самого себя, от сна, что надо мною вился.
Оставил здесь свои долги (не в силах
их платить я)
И плоть мою, засученную огненною нитью.
В тебе, пещера Илии, лежат в покое ныне
Пустые годы, где меня не будет и помине.
За временами времена, и — вечность
их итожит,
В пещере Илии и я найду ее, быть может.
Здесь черным с головы до ног я окружен
гранитом,
Я чую в жилах стук часов, я слышу,
как звенит он.
Я все моложе: семь, и шесть, и пять минуло
лет мне…
Ни отзвука, ни звука нет — ведь этот миг
последний.
Ни отзвука, ни звука нет, ни отсвета,
ни света,
И красных парусников-дюн в пустыне
больше нету,
За временами нет времен, дыханья нет,
но странно —
Неужто помнить и страдать способен
бездыханный?
И к бездыханному ко мне в последнее жилище
Слезинка мамина одна тропу себе отыщет,
Чтоб о сыновней попросить Илью-пророка
доле:
Пусть младшенький живет, живет, и сядет
на престоле.
И словно облако встает из мрака
ей навстречу
И облик, зыблясь и дрожа, приемлет
человечий,
И выдохнет вечерний дождь и запах неба
в рот мой —
И от дыхания земля через костяк течет мой.
Гранит расколот, да и я расколот, над
могилой
Стою и мертвый, и живой — я как орел
двукрылый.
Но крылья единит полет: и ввысь, и вниз, как
туча,
Орлова тень, и над землей лежит она,
гремуча.
И я, в пещере Илии на свет рожденный снова,
Я у пещеры Илии встречаю солнце снова.
Оно в пещере рождено, как я. В его уборе —
Слезинка, что не сохнет век: ни в радости,
ни в горе.
Перевод Валерия Шубинского
* * *
О Пастернаке, кстати, вот: на челке
кучерявой
Московский первый снег. На шее красный
шарфик.
Вошел как Пушкин… Что-то он, похоже,
понимает.
А снег не тает.
Его рука в моей руке. Он пальцы, будто ключик,
Мне отдает. В его глазах, передо мной, и сила,
И страх: "Читайте дальше. Мне слов,
мне отзвуков хватает".
А снег не тает.
И я читаю угольки, спасенные из ада:
"А реге из гефалн ви а штерн"[5]. Ему тут
непонятно
А реге[6]. Он остановить его не успевает.
А снег не тает.
В его зрачках блестящих, черно-мраморных
и влажных
"Мгновенье падает звездой" и русского поэта
Звездою желтой на мгновенье награждает.
А снег не тает.
* * *