Подранок
После выстрела смог он собой овладеть,
он посмел улететь, очумев от испуга.
Между крыльев – дробинка, но сумел улететь...
Только ровно на жизнь приотстала подруга.
Распустились цветком два разбитых крыла,
поднялась голова в драматическом жесте...
Тонкой лапкой гребла, суетливо плыла,
всё куда-то плыла, оставаясь на месте.
Окровавленный пух понесло к камышу,
и молчат небеса, перелески и воды...
(Ты ответь мне, Ирина, я тебе же пишу, –
что случилось потом, после этой охоты?
Был ли выстрел ещё, иль, жалея заряд,
ощипали тебя, несмотря, что живая...
И весёлый охотник – голубой бюрократ,
нежно кушал крыло, коньячком запивая...
Может, выжила ты, всем дробинкам назло,
только жизнь приняла, как стандартную милость.,
И свистит по квартире расписное крыло,
забывая на миг, что летать разучилось.
Телевизор, базар, танцплощадка, завод,
петухи-женихи, разодетые жутко...).
А в заливе души всё куда-то плывет,
всё куда-то плывет недобитая утка...
Деревня N
Деревня N. не знала гроз.
Покой и тишь – ее основа...
Но в каждом доме был Христос
с лицом Емельки Пугачева!
Жалейка
Спой такую песню, душенька-жалейка,
чтобы в синем омуте плакал водяной,
чтоб дупло откликнулось ветряною флейтой
и стволами взвыла "тулка" за спиной.
Знаю, враг мой скрылся в мертвый сухостойник,
знаю, что осилю черную судьбу...
Стой, жалейка, тише!
Соловей-разбойник
вышел из засады на мою тропу.
Раннее утро в деревне
Планета в пространстве
тихонько летела,
деревня в тумане
устало спала...
Вдруг что-то случилось!
Вселенское дело!
Полундра, товарищ!
Была не была!
Прощайся с женой,
выходи на дорогу!...
Не кровь, а тревога
по жилам бежит!
Предсмертно заржала
кобыла у стога,
туман над рекой
обреченно дрожит.
Гремит барабан,
кавалерия скачет...
Прощайте, детишки, друзья и стихи!...
Секунда – и тихо...
Опять одурачен!
.......................
Такие в деревне у нас петухи!
Вершина декабря
Заря, заря, вершина декабря...
В лесах забыт, один у стога стыну.
Встает в тиши холодная заря,
мороз, как бык, вылизывает спину.
Качнулась чутко веточка-стрела,
и на поляну вымахнул сохатый...
И, падая на землю из ствола,
запела гильза маленьким набатом...
Заря не зря, и я не зря, и зверь...
Не зря стволы пустеют в два оконца...
И, как прозренье в маленькую дверь,
через глаза в меня входило Солнце!
Зимний лес
Стынут сосны и елочки,
лес не радует взгляд.
Лес оделся с иголочки
в белосмертный халат.
Как старик на кровати,
обреченный на смерть...
Как в больничной палате,
только доктор – медведь.
Это издали мнится,
это кажется так...
снегири – на кустах...
И, к осинам щекою
прижимаясь, как сын,
слышишь, бьётся живое
в сердцевинах осин.
Монолог убитого
Я в атаку последнюю шёл,
но судьба изменила герою...
Плюс к тому – оказался тяжёл
тот снаряд, что упал под горою.
Хорошо!
И дымком понесло,
и предсмертные слёзы просохли...
Плюс к тому – умереть повезло:
те, кто выжил, в плену передохли.
Плюс к тому – тишина... тишина...
Не слыхать разговора винтовок...
И вползают на грудь ордена,
давят лапками божьих коровок.