И вздрогнул танк не крупповских кровей!
Блеснул огонь – безжалостно оранжев!
...Ах, соловей! Зачем ты, соловей,
не смолк хотя б одной минутой раньше!
Страна дураков
Мир тоскует в транзисторном лепете,
люди песни поют не свои...
А в Стране дураков стонут лебеди,
плачут камни и ржут журавли.
Мир таскает одежды тяжелые,
мир в капроне от зноя зачах...
А в Стране дураков ходят голые,
чтоб кинжалы не прятать в плащах.
Мир поклоны кладет дяде Якову,
если голос у Яшки – гроза...
А в Стране дураков всякий всякому
правду-матушку режет в глаза.
Мир в угрозах и денежном шелесте
рвет любовь у законной жены...
А в Стране дураков бабьи прелести
не дороже простой ветчины.
В вашем мире начальники старшие
даже в песнях почтения ждут...
А в Стране дураков даже маршалы
даже улицы, даже метут.
В общем, так, – попрощайтесь с сестричкой,
отряхните коросту долгов, –
и с последней ночной электричкой
приезжайте в Страну дураков!
Казармы на Парнасе
Хвалю запев в любом рассказе,
...Стоят казармы на Парнасе,
снежком присыпаны слегка.
Здесь начеку зимой и летом
поручик Лермонтов и Фет...
И сам Шекспир здесь спит одетым
уже четыре сотни лет.
Лишь иногда тумана стенка
качнётся в мареве луны,
и на свиданье Евтушенко
крадётся мимо старшины...
Лишь иногда майорской дочке
и Вознесенский прячет очи,
ещё хмельные от любви...
Бессмертье скучное изведав,
томятся пленники времён.
И за казармой Грибоедов
из пистолета бьёт ворон...
Вот так великие зимуют,
и дозимуют, наконец,
когда к Парнасу напрямую
прискачет пламенный гонец.
И Блок ружьём ссутулит спину,
и Маяковский – с палашом...
Парнас пустеет, а в долину
стремятся вороны гужом...
Война сегодня быстротечна,
война бездумна и беспечна,
ей даже музыка нужна...
Но под полотнищами света,
под вой военныя трубы
конец войне, и над планетой
взошли салютные столбы.
И сквознячком в народной массе
летает дым – победный чад...
Гудит толпа... А на Парнасе
казармы холодно молчат.
Никто, наверно, не вернулся,
никто, наверно, не вернулся...
Совсем озябшая берёзка,
над ней – холодная звезда...
Но – чуткий звук... А может, просто
звенит святая пустота...
Но вздрогнет заяц на опушке,
но веткой белочка качнёт,
но скрипнет дверь, и выйдет Пушкин,
и кружкой снегу зачерпнёт.
Мама
...А были мамы и у нас,
но только умерли однажды...
Их помнит всякий в горький час,
а в добрый час – не помнит каждый...
Горсточка пепла
За чинами, за звёздами в пекло
мы потащимся пьяной гурьбой...
А любовь – эта горсточка пепла –
навсегда остаётся с тобой.