Птица счастья
Эх, Аркаша, нам ли горевать
в двух шагах от ядерного взрыва!
Знай работу, "телек" и кровать,
да в субботу – пять бутылок пива.
Соблюдай умеренность в любви,
не умей свистать разбойным свистом.
И во сне удачу не зови,
и не пей с лихим авантюристом.
Не теряй ни звон, ни аппетит,
пусть душа от горестей не хмурится...
И к тебе, конечно, прилетит
птица счастья – бройлерная курица.
Послевоенное лето
Реактивный!
Мы – крылатая держава!
На лугах
на миг
работа задержалась.
Мужики
сжимают косы,
как винтовки.
Им ещё
без гимнастёрок
так неловко!
Вынимают
свои вымпелы-кисеты,
что когда-то,
с кем-то,
где-то...
Растревожены
грохочущею синью!
Гуси Рим спасли.
ОРЛЫ спасли Россию!
Ружьё
Зверь боится, осина дрожит,
вечно птицы в испуганном гаме...
На кровати ружьё возлежит
У него беспечально житьё...
Пусть боится и заяц, и птица!
Никого не боится ружьё...
Только ржавчины, правда, боится.
Топор
Не всяк поёт, идя в солдаты,
но всяк поёт, идя с войны...
Топор, утерянный когда-то,
нашел я в роще, у сосны.
Росою лезвие разъело,
уж непригодное к труду.
Железо радостно ржавело,
что возвращается в руду.
* * *
Куда бы мысль ни долетала –
я там бывал, летал, ходил...
В бокал плеснул чуток Байкала,
землей смоленской подсластил...
В глухой тайге морозил сопли,
в свинцовой Балтике тонул.
И югославский город Скопле
мне хрупко окнами сверкнул.
Веревки вил и делал свечи.
Сушил, крошил, пушил, тушил...
Бродяга, шут, матрос, газетчик...
Умру – не скажете: не жил.
Мой лик забвенью не предайте...
Земля не вынесет того...
Вы в каждом встречном узнавайте
бродягу – сына моего!
Жизнь
Сапоги мои – вдрызг
дырявые сапоги:
ни одна из брызг
не минует ноги...
Можно вплавь и вброд...
Гей, водичка-поилица!
Не дивись, народ, –
выльется!
Все излюблено,
все уж встречено,
искалечено, искорежено...
И чинить уже нечего,
а носить еще можно!