Чтоб птичьи птенцы набирается сил,
Я в блюдце росы серебристой налил.
Чтоб ты не исчезла в пучине дорог,
Я сердце тебе выношу на порог.
К порогу приблизишься ты моему.
Молча… Но я ведь и так все пойму!
Неси свое сердце за мной по пятам!
И я понесу… Никому не отдам…
Пойду за тобой и найду твой дом:
— Вот оно, сердце! Что делать потом?
Олень где-то чащу во мгле пересек,
Радость дорог на рогах он несет,
Радость дорог на ветвистых рогах,
И вечера привкус на мягких губах.
Деревья, земля… Милый мир голубой!..
Вечер… И я возвращаюсь домой.
11
Будит она меня вдруг: — Оглянись!
Путь твой так долог был. Слышишь?
Проснись!
Руками угасшими я отвечал:
Я видел и счастье, и гнев, и печаль…
— Ну, оглянись же! — Велит мне она, —
Что значат на лбу у тебя письмена?
Я отвечаю ей из пустоты:
— Тебе показалось. Ошиблась ты.
Тихо и душно. И на весы
Ночи прошедшей ложатся часы.
Снова будит: — Проснись, живей!
Иней лежит на твоей голове.
Сонно я ей бормочу в ответ:
— Это не иней, а жизни след.
— Дай твою руку, — шепчет, — ну, дай!
Чего-то боишься ты… Смерти, да?
Я говорю, покачав головой:
— Не знаю чего, сам не знаю чего.
Свалены годы и ночи в углу,
Как рваное, в дырах, белье на полу…
День на дворе. И солнце и свет.
А мой день ушел. Моего дня нет!
Нет дня моего. Нет! Не найти!
Но мне ведь идти по другому пути…
12
Вишни она принесла на заре.
Молча. Без слов… Пустота на дворе.
Вишни. К постели. Не раздави!
Кровавое ложе, ложе в крови!
Где эта ветвь родилась, где росла?
Босая и тихая их принесла.
По две и по три. И рядом листки.
Вишни — как розовые соски.
Провод и крыша в открытом окне.
Песня грачей прилетает ко мне.
Вишен горящих не раздави!
— Кровавое ложе, ложе в крови!
Грачи улетают в зеленый рассвет.
— Где мы теперь? — Но ответа нет.
День начинается. Птицы в полет!
Песня вернется, песня придет!
Синий свет ночи зачах, зачах!
Горят, расцветают вишни в лучах.
По две и — по три. И рядом — листок.
День у твоих опускается ног!
Где же ты? Где? Отвечай, не таи!
Еще мне любимей руки твои!..
Вишни она принесла на заре.
Молча. Без слов. Пустота на дворе…
1929–1930
Мое поколение
(1930–1937)
«От старых пастухов, бросавших города…»
Пер. Б. Колычев и С. Левман
От старых пастухов, бросавших города,
Вдыхавших средь пещер пергаментную
плесень,
Я унаследовал большой и сладкий дар —
Великолепное вооруженье песен!
И — знак, преемственности — древний
алфавит
О грандиознейший точильный камень века
Я должен наточить, — пусть голос мой
звучит
Величественной правдой человека.
Упорный труд и подвиг вдохновенный
Мыслителей, поэтов и борцов
Достались правнуку, как грамота веков —
В мечте о справедливости священной.