Пер. А. Ахматова
Лишь только луч цветка коснется, щекоча,
А ветерок, кусты взъерошив, захохочет,
Как, крылья подоткнув, кузнечик сгоряча
У наковаленки своей уже хлопочет.
Усами жесткими он грозно шевелит,
Усы в ногах снуют с зеленым нетерпеньем,
А мошкаре лесной стрекочет он, сердит:
«Мне надобно ковать! Отстаньте с вашим
пеньем!»
Кузнечик прыгает — какая суета,—
От кустика к цветку легко перелетая,
Травинку хилую догонит у куста
И опросит: «Припаять? Работа не простая!»
Впивается его зовущий молот сам
Во множество забот, звенящих и летучих
Кузнечик приумолк, И вновь к своим
трудам
Вернется он, когда блеснет заря сквозь
тучи.
1947
Горная мадонна
Пер. С. Наровчатов
Женщина утром, с ребенком, в горах, —
Несет на руках его, словно мадонна,
И горный рассвет, зажигаясь впотьмах,
Их путь осветил вдоль кремнистого склона.
Женщина утром, с ребенком, в горах, —
Мерцает над ними рассвет, зеленея,
А верба их путь осеняет в веках…
И вспомнилась мне в этот миг Галилея.
Женщина утром, с ребенком, в горах, —
Вокруг нее ткань голубая струится,
Трепещет косынка на узких плечах…
Мне вспомнились ясли, и хлев, и ослица.
Женщина утром, с ребенком, в горах, —
Над ними сияющих радуг свеченье.
Как хорошо, что в безгрешных глазах
Не светится будущих мук отраженье!
Певучей походкой идет на восход,
Легкая, нежная, в воздухе тая…
Нет, не мадонна ребенка несет,
Казачка идет по тропе молодая.
Казак ее муж? А быть может, еврей?
Крестьянин? Не плотник ли старый,
скорее?
Я счастлив, колени склонив перед ней,
Что миру не ведать второй Галилеи!
1947
Море на рассвете
Пер. В. Тушнова
У гор покоя просит море,
Продленья сладостного сна.
На небе ночь с рассветом в споре,
На море — мрака пелена.
И пробуждению не верит
Его, дремотная душа,
Оно ощупывает берег,
Цветную гальку вороша.
За камни ухватиться хочет.
В береговой вцепиться склон,
В последнее дыханье ночи,
В последний, предрассветный сон.
Но только собственному стону
Оно внимает в тишине,
И берег стелет тень на лоно,
Мерцающее при луне.
1947
Капелла
Пер. А. Големба
И, даже не кивнув, а просто так —
на слух,
Договорившись вмиг со всем зверьем
окрестным,
Затерянный в горах ручей проснулся вдруг
И дробно зажурчал в гранитном ложе
тесном.
«Кто вступит вслед за мной? — звенит
он. — Говори!»
И эхо повторить вопроса не успело,
Как дрогнул над ручьем смешной вихор
зари
И в шумный разговор вступила вся
капелла.
Как ливень по весне. Вступили. Сразу все.
В симфонию любви и скрежета и свиста.
Кузнечик-музыкант почти басит в росе,
И в стебли трав вплелась печаль жука-
флейтиста.
Сперва еще слегка смущаются юнцы,
И режет чуткий слух рассветная
настройка,
Но вот уже стучат шальные кузнецы
И тысячи цикад бьют по цимбалам бойко.