СТИХИ
из «Амариллиса»…
Надежда Аншукова
* * *
Стихает дождь, и на асфальте мокром
Дрожат круги бессонных фонарей.
И блики золотистые по окнам
Блуждают, словно этот свет ничей.
Стихает дождь, и улицы пустые,
Объятые пугливой тишиной,
Как будто бесприютные слепые,
Бредут устало длинной чередой.
Стихает дождь над городом уснувшим,
И время — быстрый маленький челнок —
Снует меж настоящим и минувшим,
Дождям определяя точный срок.
* * *
На дне осенней чаши, в парке,
Дрожат причудливые тени,
И кружевное их сплетенье
Венчает солнечная арка.
Под ней — сбегают вниз ступени
Нагретые, где золотая
Пыль, медленно колеблясь, тает,
Как сон… О, сколько томной лени
День разморенный разливает,
Качая ласковое небо!
И, утопая в сладкой неге,
В листве опавшей — замирает.
* * *
Свет, прозрачный от края до края,
Виснет тонкой вуалью веков…
Только бабочка, вдруг пролетая,
Порвала этот тонкий покров,
Зацепив своим крылышком нежным
Незаметно растянутый свет, —
Вечно кажущийся безмятежным —
Через две даже тысячи лет.
И, кружась так легко и беспечно,
Продолжая свой краткий полет,
Не узнает, что сонную Вечность
Взмахом крылышек заново ткет.
Наталья Деревягина
* * *
А что еще надо, когда ничего уже нет.
В потрепанном файле — все мысли последнего года,
Да стопка — друзьям, на ноге — нержавейка-браслет,
Ненужная, но дорогая для сердца свобода.
Отпетой любовью, наверно, не стоит губить
Моих виноватых — под взглядом ребенка — улыбок,
Послать бы к чертям, на последние деньги купить
Аквариум, стайку прозрачных неоновых рыбок.
Разматывать чувства бумагой — я буду легка.
Размазывать кровь на минуты, а жизнь — на дорогу.
Я скинула строчки на принтер от «XEROX» и К,
Сложила в конверт, подписала: «Вселенная. Богу».
* * *
Мы почти перепели последнюю вьюгу зимы,
А февраль допоет в этой песне конечную ноту.
На холодном балконе глазами встретимся мы
И смеющимся утром услышим прозрачную воду,
Мы увидим, как гнезда с тоской дожидаются птиц
И как снег оседает в холодные черные дыры.
И растрепанным солнцем под сенью пушистых ресниц
Ты согреешь любовь в этом маленьком призрачном мире.
Полина Полунина
* * *
Чем дальше ночь, тем счастье невозможней,
и проще обернуться светлячком,
ведь капает святое молочко
с коровки божьей
и тёмную дорогу освещает,
и всем желает млечного пути,
вот только кто бы знал, куда идти, —
никто не знает;
и никуда от этого не деться,
и не туда уводит светлячок,
но пахнет карамелькой родничок
головки детской,
и яблочко-улыбка, как на блюде,
покатится на запах, как на свет,
туда, куда нам путь и где нас нет,
но где мы будем;
и мы пойдём, касаясь звёздной пыли,
на светлячки рассыплется звезда,
чтоб мы забыли раз и навсегда,
что все там были.
* * *
Рыбы всегда молчаливы,
ибо они — молчаливы,
ибо они — безмолвны…
Рыбы всегда молчаливы, ибо рыбы всегда немы,
как немели бы мы, не имея в словарном запасе зимы,
как выплывали бы рифами рифм на мокром асфальте мы,
путь преграждая зиме и себе разбивая о рифмы умы,
как без воды, негустой, но твёрдой, была бы мелка река
«(читай — водосточная)» стихотворений поэта (читай В.К.),
как бы тарковские зрители, вечные дети, без молока,
жирно текущего в рот им с экрана, оголодали, как
дочь придушила б свою мамашу без всяких на то причин,
точней, по причине угона последней у первой машин-мужчин,
не первых у первой, тем паче — последней, и как на лице морщин,
убитых младенцев от них у неё, и безбожно по швам трещит
не матка от родов от этих уродов, а род от абортов, но
как жить без любви, если жить по любви, что вымерзла, не дано,
и всё решено, всё давно решено, всё предрешено давно,
и ночь за окном, и темно за окном, и не за окном темно,
и как оборвать эту длинную речь, где тоненько, там и рвёт —
ся, как перейти эту долгую реку, где глубоко, там брод —
ский разбился о камни, а там, где мелко и настоящий брод,
нет ни камней, ни воды — только рыбы, немые, вмёрзшие в лёд.