* * *
Как бесплоден путь, что вьётся,не суля вина и хлеба!Пыль да прах.Или грязь — когда прольётсядождь с разверзшегося неба.Путь впотьмах.
Путь без отдыха, без света!Уж не знаю, ждёт ли где-тостол и дом.Хлеб, вино, еда и жажда…Сердце судорогой сжато.Не дойдём?
* * *
Живу лишь своими снами,что переслоились с былью.Они рождены временами,которые были да сплыли.
Живу лишь своими снами,что снились когда-то мнесумрачными вечерамив забытой, как сон, стране.
* * *
Читать, читать, читать; прожить те жизни,что выдумал кто-то.Читать, читать, читать; забвение истин —душе работа.
Одни лишь цветы фантазий и сказокв миру нетленны;лишь то, что рождает наш разум,— в осадке пены.
Читать, читать, читать… Возможно,и я стану чтеньем?Своим творцом, своим прошлым,своим твореньем?
* * *
Этот риф — воспоминанье?Или память — мель сплошная?Я в смущении гадаю,кто навеял заклинанье.
Память, словно пуповинаперерезана эпохой,и упрятана далёков недрах мебели старинной.
"Это мир — он мой!" — глаголитум. Но я — в своём уме ли?Мои годы улетели,настоящее — уходит…
Память — вымершее судно,потерпевшее крушенье.Или ждёт по возвращеньив порт немыслимое чудо?
Этот риф ощерен пастью,что меня измелет в клочья…Мама! Ты должна помочь мне,чтобы мог домой попасть я!
* * *
Гостья, ласточка, поведай,где ты зиму коротала?Для гнездовий заповедныхесть ли в небе угол малый?
Ты летишь, а дом твой где-то…Солнце в небе без остаткарасплавляет синь рассвета,перелётная касатка.
В день весенний, в день цветущийты вернёшься к нам под кровлю,пробуждая в наших душахвсё, что мы зовём любовью.
Только где оно, то счастье,та отрада для страдальцев,то бессмертное участье,зов гнезда, что ждёт скитальцев?
Несколько стихотворений из сборника 1907 года
На земле моей отчизныгоры смотрят в море,а дубравы на отрогахсолоны как горе.
Море яростным дыханьемгоры овевает,и они в своей утробеморе колыхают.
О приморская Бискайя,кручи, бездорожье,пики гор целуют небо,море льнёт к подножьям!
Твоё море, твои горыв сердце не исчезнут,я стремлюсь вершиной в небо,а корнями — в бездну.
* * *
Говоришь, я — загадка,ну и что, моё счастье?Ты — загадка другая,но горишь ко мне страстью.
Разум мой — в цитаделиза высокой стеною,ну и что, зато сердце —нагишом пред тобою.
Твои мысли — потёмки,я не рвусь в них проникнуть;но зато твоё сердцепредо мною — как книга.
Ум не знает пределов,сердце смерти не знает.В твоем домике беломжить нам, не умирая.
* * *
То было под дубом ветвистымна самой вершине холма.Как ветер коснётся листьев —почуешь: память — жива.
То было под дубом — вспомни! —у древних его корней,под сенью его укромной,что стала нам друга верней.
Когда ты проходишь под дубом, —о счастье моё и боль! —неужто лиственным шумомв душе не ахнет любовь?
Иль в сердце, что дуба упорней,нет места былым мечтам?То было под дубом горным,о вспомни, то было там!
* * *
Покоясь на постели,как в гробнице,я дожидался наступленья сна.А рядом спал в уютной колыбелимой сын.Чуть дальше, в глубинежилища, под зелёным светом лампы,три силуэта виделись неясно,три согнутые тени, что шептали"аве, Мария".То были мать, жена, сестра.И показалось мне,что нахожусь я в странном пограничьемежду мирами, тем и этим —и оба равно далеки.А вдоль по тихим комнатам, в которыхвитали души,ускользнув из тел моих детей,в глубокий сон доверчиво ушедших,скользили шёпоты,вбирая их дыханье.И мне в моём бессонном полуснеподумалось:а вдруг я — умер?И неужели вечность — лишь виденье,картина в раме,символ бытия?Я чувствовал, что в тёмной колыбелирождается, как еле слышный вздох,ворочаясь во сне, душа младенца.Я протянул десницу,чтоб прикоснуться к маленькому тельцуи убедиться:сумерки пока ещё лелеютдитя из тёплой плоти,сгусток веса.И ощутив ладоньютепло его дыханья,я подумал в полудрёме:нет, я жив!А три согбенных тени,кучно слившись,не двигались,и свет зелёной лампыбыл столь же неподвижен,и тишина незыблемо стояла,и в этой атмосфере,сгущённой, словно ладана куренье,незримой, словно звук,рождались медленно,как капли рос ночных,и растворялись в тёмном небеслова — "аве, Мария".Я понял, что есть вечность…А дальше — пустота…