Но дверь была обманом:Ни ручки, ни замка,Был этот дом капканом,И все же видел я, что домПо мне. Я брел века,А был я неизменноВ начале всех начал.Вдруг дверь открылась, и в проемСедой старик степенноВошел в пустынный зал.
Как ночью от испугаНе убыстряют шаг,Вводя в обман друг друга,А лишь украдкой поглядятСквозь беспросветный мрак -Так мой отец явился,Ни слова не сказал,А только бросил робкий взгляд,Поправил плед и скрылся,Покинув мертвый зал.
А следом вереницейРасплывчатая ратьСтарух и старцев, а потомСестер и братьев лица,И я увидел матьВ простом домашнем платье,Глаз голубых овал,Не задержавшихся на том,Кто к ней, раскрыв объятья,Шел через мертвый зал.
Последние дни Алисы
Большая, но не тучная АлисаНа свой закатный возраст оперлась.Кот склабится сквозь дремлющие листья,От гнева беспричинного трясясь.
Изменчив вечный свет над страшной рамой,Там сгорбилась навек трава в стекле,Застигнутая дребезжащей драмойВ неколебимой зазеркальной мгле.
Наморщив носик, умница АлисаВесь день решает с каменным лицом,Как подсластить последствия капризаКаким-нибудь магическим словцом.
Окутанная вечностью двойницаЧихнуть боится: только рот скриви -И Все-Алиса мигом раздробитсяПод натиском предательской любви -
Любви к себе (земной и в зазеркалье),Чей холод домогается тепла,А губы - губ своих же (не она лиИх рассекла, уйдя во мглу стекла?).
Дитя душевного кровосмешенья,Безвольная, как берег меловой,Она - головоломка и решенье,Костер, с душой бесплотно-огневой:
Как в космосе, здесь ночь без дней, вернее -День без ночей, и мир развоплощенТак сладостно, и стынет перед неюЛенивый прах людей, сгущенных в сон!…
Мы тоже не вернемся в мир разбитый -Толпа теней, бесформенный поток,Расплывчатая взвесь и монолиты,Неисчислимой вечности итог -
Слепая пыль, которой все простилось!Но лучше бы - о нашей плоти бог! -Твой гнев навеки, лишь бы эта милость -Живая боль среди земных дорог.
Средиземноморье
Там, где на лодке плыли мы тесниной -Вся ширина в бросок пращи была, -Был голый берег старины пустынной,Заждавшейся усталого весла.
Там свет недвижным был над белокрылымСнованьем чаек возле темных скал,Где бриз, чей пыл сравним с любовным пылом,Как верный раб, скорлупку нашу гнал.
Там водоросли, расступясь, открылиШуршащий берег, и среди камнейМы, втайне наслаждаясь, ели, пилиТо, что когда-то ел и пил Эней.
Там берег зеленел в глухом укрытьиУтесов, он манил, и парусаХотелось опустить, на берег выйтиПод сладостные эти небеса.
Там бражничали мы, воображая,Что мы пираты - океанский сбродУ древних скал. Чья ворожба чужаяСвершалась нами среди этих вод?
Там вечность я вкусил. Ее участьеВо всем сквозило. И открылось вдруг:Мы гневом утоляем жажду власти,А жажду древних утолял бурдюк.
Лечь там, где дремлют пращуры живые,Как будто снова в месяц ширинойПространство, как во времена былые(Пусть плачет Атлантида под волной!).
Какой предел за голубым раздольемВ столетьях обескровит наш порыв?Мы шар на полушария расколем,За Геркулесовы столбы уплыв
На запад, в даль, где варварским рассоломК маису нас прибьет, к большим бобамИ к нежным лозам, что на склоне голомСопрели… Тут-то и родиться нам.