«Не бойся: по пути ты не один пойдешь.Не будешь ты один и если соскользнешь с высокого пути…»
Крым
1918 г.
Тайная вечеря
Час задумчивый строгого ужина,предсказанья измен и разлуки.Озаряет ночная жемчужина олеандровые лепестки.
Наклонился апостол к апостолу.У Христа – серебристые руки.Ясно молятся свечи, и по столу ночные ползут мотыльки.
Крым
1918 г.
/ Отрывок /
Твоих одежд воздушных я коснулся,и мелкие посыпались цветыиз облака благоуханной ткани.Стояли мы на белых ступенях,в полдневный час, у моря, – и на юге,сверкая, колебались корабли.Спросила ты: что на земле прекраснейтемно-лиловых лепестков фиалок,разбросанных по мрамору? Твоиглаза, твои покорные глаза,я отвечал. Потом мы побреливдоль берега, ладонями блуждаяпо краю бледно-каменной ограды.Синела даль. Ты слабо улыбалась,любуясь парусами кораблей,как будто вырезанными из солнца.
Крым
1918 г.
Движенье
Искусственное тел передвиженье —вот разума древнейшая любовь,и в этом жадно ищет отраженьяпод кожею кружащаяся кровь.
Чу! По мосту над бешеною безднойчудовище с зарницей на хребтекак бы грозой неистово-железнойпроносится в гремящей темноте.
И чуя, как добычу, берег дальний,стоокие, по морокам морейплывут и плещут музыкою бальнойчертоги исполинских кораблей.
Наклон, оправданное вычисленьеда четкий, повторяющийся взрыв —и вот оно, Дедала сновиденье,взлетает, крылья струнные раскрыв.
Крым
1918 г.
Рыцарь
Я в замке. Ночь. Свод сумрачно-дубовый.Вдоль смутных стен портретов смутный ряд.Я не один: в углу – средневековыйсуровый страж, составленный из лат.
Он в полутьме, как сон убийцы хмурый,стоял с копьем в закованной руке.Я расставлял огромные фигурыпри трех свечах на шахматной доске.
И вот огонь угрюмый отсвет кинулна рыцаря – и видел, слышал я:он медленно забрало отодвинул,и звякнула стальная чешуя.
Он подошел тяжелою походкой,стуча копьем и латами звеня;сел предо мной и руку поднял четкои стал играть, не глядя на меня.
Взор опустив и трепетом объятый,бессмысленно я пешки выдвигал.Жемчужные и черные квадратыкрылатый ветр, дохнув, перемешал.
Последнею пожертвовал я пешкой,шепнул: «Сдаюсь», и победитель мойс какою-то знакомою усмешкой,привстав, ко мне нагнулся над доской…
Очнулся я. Недвижно рыцарь хмурыйстоит в углу с копьем своим в руке,и на местах все тридцать две фигурыпередо мной на шахматной доске.
18 марта 1919 г.
Еще безмолвствую
Еще безмолвствую и крепну я в тиши.Созданий будущих заоблачные граниеще скрываются во мгле моей души,как выси горные в предутреннем тумане.
Приветствую тебя, мой неизбежный день.Все шире, шире даль, светлей, разнообразней,и на звенящую, на первую ступеньвсхожу, исполненный блаженства и боязни.
Крым
1919 г.
Номер в гостинице
Не то кровать, не то скамья.Угрюмо-желтые обои.Два стула. Зеркало кривое.Мы входим – я и тень моя.
Окно со звоном открываем:спадает отблеск до земли.Ночь бездыханна. Псы вдалитишь рассекают пестрым лаем.
Я замираю у окна,и в черной чаше небосвода,как золотая капля меда,сверкает сладостно луна.
Севастополь
1919 г.
Акрополь
Чей шаг за мной? Чей шелестит виссон?Кто там поет пред мрамором богини?Ты, мысль моя. В резной тени колоннкак бы звенят порывы дивных линий.
Я рад всему. Струясь в Эрехтейон,мне льстит лазурь и моря блеск павлиний;спускаюсь вниз, и вот запечатленв пыли веков мой след, от солнца синий.
Во мглу, во глубь хочу на миг сойти:там, чудится, по млечному путибылых времен, сквозь сумрак молчаливый
в певучем сне таинственно летишь…О, как свежа, благоговейна тишьв святилище, где дышит тень оливы!