Выбрать главу
Здесь жертвы хрипели в крови под кнутом. Их жгли на огне, добивали потом. И свежий курган окровавленных тел Глазами замученных в небо глядел И слушал, как, руки в могиле сложив, Живой из могилы взывает:  — Я жив! И солнце глядело в сиянии дня, Как праздник справляли огонь и резня. Как люди в степи полыхали огнём. Как жаркую кровь их сосал чернозём.
И слышу я: колос шумит на ветру: Я каплю за каплей их кровь соберу, Всю ярость в себе соберу я одном, Рассеюсь в краю ядовитым зерном, И жатвою мщения зерно прорастёт. «Вставайте и мстите!» — гортань обожжёт. И камни восстанут за каждым кустом И скажут друг другу: «Пойдём и убьём!» И рыжий ефрейтор, стрелявший в портрет, В тот день не закончит свой сытный обед.
Мой город во мраке, не видно ни зги, Читатель во тьме ускоряет шаги. Над братской могилой, над трупом жены Услышал он голос с родной стороны. Он знает пути и дороги кругом, Он в степи уйдёт, он покинет свой дом. Детей он оставит, — забросит уют, Здесь в городе завтра его не найдут. По небу осеннему катится гром: Дивизия наша стоит за Днепром.

1941.

ОДА НЕНАВИСТИ

Ненависть, тебя пою И тебе слагаю оду, Кто не знал тебя в бою. Тот не знал любви к народу.
Я под знаменем вождя Жду тебя во имя чести. Словно в засуху дождя, Край любимый жаждет мести.
Ненависть, пришёл твой срок. Ты — судья земле и небу! Ты зажми в руке клинок, Стань со мной и крови требуй!
Наноси удар, рази! Молнией мелькай летучей! Пусть у ног твоих, в грязи, Стонет враг от боли жгучей!
Пусть врастёт в траву нога, Пусть землёй заносит тело, Бей, чтоб ведьма — мать врага — Дважды за ночь сиротела!..
Ну, а если сам паду, — Песней встречу пулю злую. У народа на виду След твой алый поцелую.
Чтоб друзьям издалека Излучали без ошибки Тусклый взгляд мой — блеск клинка, Губы — жар твоей улыбки…

1942.

БЕЖЕНЦЫ

Степь в мареве лежит, как неживая: Ни ветерка вокруг — несносный жар лучей. И вдалеке, как туча грозовая, К нам движется толпа отцов и матерей.
Кто тянет скарб в узлах, кто по-хозяйски яро Бичом свистит, сгоняя в круг коров. И в дальних отблесках погасшего пожара Похож на плач скотины хриплый рёв.
— Откуда, мать? Куда? — Со станции Лихая, От немца мы… А ты куда, сынок? И словно с неба капля дождевая, Слеза на землю падает у ног.
Что ей сказать? Молчу я, брови хмуря, Вдыхаю горестно простор родной земли… Приди, гроза, приди, очисть мне душу, буря! Мне снится мщение, как радуга вдали!

1942.

НАД УБИТЫМ РЕБЁНКОМ

В траве нескошенной — замученный ребёнок. Смерть не дала ему больших ресниц смежить, И детские глаза глядят как бы спросонок На этот мир, где я остался жить.
А солнце высоко; не зная преступленья, Щебечут птицы, сердце полонив. И, словно в пьяном сне, над жертвою глумленья Рой синих мух жужжит среди цветущих нив.
И вспомнив вдруг о том, что за посёлком где-то Мать жаркую слезу смахнёт с лица тайком. Не жду я от друзей ни вздоха, ни ответа, — Я грудь врага хочу найти штыком!

1943.

ДВЕ МАТЕРИ

Две матери сроднились в сердце сына; Мать кровная ушла в нездешний сон, Вторая мать — родная Украина. Ей, где бы ни был, низкий шлю поклон. Она моих стихов качала колыбель, И в степь звала, в зелёную постель, И, накрывая небом Приднепровья, Садилась напевать у изголовья.
С тех пор, едва глаза мои закрою, Её я слышу песню надо мной, За каждым кустиком, за тучкой над горою Мне чудится простор её степной. Мне с каждым днём всё ближе край далёкий. Вишнёвые сады, мой город у Днепра. Волною бьёт о берег Днепр широкий И лунные качает вечера. Зовёт в Днепропетровск дорога в тополях, В Херсонщину уводит старый шлях, Дорога спит. И мельница лениво Ей пересказывает домыслы молвы. И тихо так, что слышен рост травы, Лёт коршуна и вздох цветка над нивой. Но вот иную вижу я картину: О горе матери приносят вести сыну, Её поля — в огне, над головою — гуд, Вторую мать мою, родную Украину, Средь бела дня враги к столбу ведут, И, руки над пожарищем раскинув. Она кричит: — Я здесь, сынок, я тут!