- Вместо чисто натюрлих Итальянского леса, в пьесе рассматривается родной Шекспиру Шервудский лес.
Что в принципе тоже самое, как сказал Пушкин Царю в Воображаемом Разговоре с Александром 1:
- Вы очернили меня в глазах народа распространением нелепой клеветы! - и профессор Бонди тут же схватил Пушкина за руку, поставив перед его:
- Очернили частицу НЕ, - которой в тексте Пушкина не было.
Ну, не мог Пушкин сказать такое в личной встрече царю. Царь, да, может.
Но вот в том-то и весь смысл, что может, если это:
- Сцена. - Потому что и сама Жизнь - это Сцена. - Что и написал Шекспир, заменив реальный Итальянский лес в пьесе Два Веронца про Италию - английским Шервудским, чтобы Пушкин мог сказать в лицо царю правду.
Ибо не Шервудский вместо Итальянского, а Шервудский в:
- Роли Итальянского, - как и Пушкин говорит царю правду, но только в Роли Царя говорит царю в Роли Пушкина. И, как говорится в фильме Иван Васильевич меняет профессию:
- Вот что творит крест животворящий.
Четвертая Ошибка Шекспира. Протей спел песню о любви любимой девушке Валентина Сильвии, дочери Миланского герцога, не предупредив своего друга Валентина об этом заранее, как это обычно делается в приличном советском обществе, когда Марк Бернес пел песни - и не только на рояле - любимой девушке Бориса Андреева Вере Шершневой в фильме Два Бойца. А просто и сразу:
- Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце уже встало и пора разбегаться по домам.
- Хулихган, одним словом. - Потом, правда, извинился, мол, я не знал, что вы такие дураки. - Ибо:
- Как иначе Протей мог сказать правду, чтобы она была настоящая, следовательно, без приставки:
- Бы. - И сказал именно, как сказал Валентин, а не Как Бы сказал Валентин.
Разница? А разница именно в том, что Мир Нового Завета, который создал Иисус Христос - это именно и есть реальный мир, а не наоборот:
- С позиции Ветхого Завета мир КАК БЫ возможный, но, друзьям мои, как сказал бы Владимир Этуш в роли Ивана Грозного в фильме Иван Васильевич меняет профессию:
- Только в теории.
Разница, следовательно, между Новым Заветом и Ветхим Заветом очевидна, показана Пушкиным и Шекспиром, как разница между Театром и просто научной, одномерной Статьей, где подается:
- Всё и сразу, - в пьесе, наоборот, разложено на две части, на Сцену и Зрительный Зал.
В чем принципиальная разница, почему и на сцене не сказать всё и сразу по-честному, - как сейчас требуют Борис Парамонов и Иван Толстой? Кто за Всемирный Потом, а кто только за его Медного Всадника.
Но, что значит, сказать всё сразу? А это и значит именно то, что происходит сейчас:
- Есть инструкция Эм-Культа, и:
- И этого достаточно! - А они, эти Гей-Зеры и Ман, и Тан и другие полуголые ХГохгольные центрумы их почему - и видимо нарочно - не выполняют, и не выполняют, хоть им кол на голове теши.
Причина одна, так сказать, и единственная:
- В Статье - будь она хоть самая научная, как и в стихийном бедствии Бориса Парамонова и Ивана Толстова нет этого, как его:
- Человека, - хомо, нашего любимого, сапиенса. - Вот и вся разница, зачем старались Вильям Шекспир и Александр Пушкин, за Человека вели битву великую, за его вечное существование. Как:
- Иисус Христос.
Как и сказал Пастернак в роли Высоцкого, или наоборот:
- Гул затих - Я - вышел на подмостки.
Поэтому нет никаких мистификаций ни у Шекспира, ни у Пушкина, а просто утверждается и утверждается:
- Человек - непременный участник соревнований жизни.
Поэтому получается всё наоборот не Пушкин не признает закон и хочет буйной стихии, а Эм-Культ не признает закон и, следовательно, он и есть эта стихия, а не поэт, не театр. А так получается именно по Ле:
- Гегель неправ, но надо только поставить его на голову - тогда уже, да, будет всё в порядке.
И сейчас в этой передаче Мифы и Репутации именно и делается эта попытка:
- Еще раз поставить все фишки нормально: на голову. - И хорошо хоть, что не через х.
И, как говорится, неужели до сих незаметно, там, где до сих пор пытаются наводить порядок, не стихию укрощают, а именно начинается:
- Стихийное бедствие, ась? - И, как правило:
- То в Африке, то в России.
Как сказал Гете:
- Суха теория, мой друг, а древо жизни тем не менее:
- Пышно зеленеет, - но не добавил, видимо, решил и так догадаюцца:
- Только благодаря тому, что Человек - это не только: дальше Пушкин:
- Сие благородное животное, - но лошадь, даже осел, на котором Иисус Христос въехал в Иерусалим, чтобы навсегда завоевать его.
27.01.18
Собственно, какой аргумент выдвигается против того, что:
- Текст - это Театр, - всегда театр! - Только один, в природе несуществующий, но соответствующий идеологии 17-го года, а именно:
- Текст существует объективно и независимо от человека. - Так-то бы, да, но только именно:
- Как бы, - которое само-то ни хрена не имеет право на существование!
Никто никогда не сможет доказать, что Текст существует объективно и независимо от хомо сапиенса. Это всегда ДВОЙКА:
- Текст и Читатель.
По сути дела, материализм переплюнул идеализм Канта в лице его критики Ле, в сторону:
- Еще большего идеализма! - Предположив, что книги, как звуки рожка Рудольфа Эриха Распэ в Бароне Мюнхгаузене живут даже на морозе, а потом в Избе Читальне опять оттаивают.
Примерно, как:
- Вот вас не пускают в эту библиотеку им. Ле даже с высшим, как минимум образованием, а чтобы было предписание этого дела их чтения от самого Наркомата!
Получается, Наркомат присвоил себе право чтения любой книги и - мало того - сохранение этого знания:
- Враз и завсегда, - априори. - Что, в общем-то, значит именно то, что и реально происходит:
- Никто ничего не читает, так как считается, что УЖЕ прочел!
В лице этого Нарко-мат-а.
Получается, что Читателя здесь потому нет даже в теории, что он не успевает родиться - ему сразу, где-то - возможно, правда, не сразу уже в роддоме вкалывают сразу все содержание всей классической и остальной литературы в виде пресловутого уточнения материализма и его эмпириокритицизма: