Окунуться головою
В омут пропасти,
Что зовётся бездной ничего,
Пустотой и скромностью.
***
Бедный мой ребёнок,
Горюшко луковое.
Так и зовут нас с тобой
Рыжими придурками.
Пусть окажется,
Что на деле ты
Просто сноб и дурачина,
А не олух гиацинтовый,
Не растяпа и не разиня.
"Опасные мечтатели" -
Пусть клеймом не выжгут,
Пусть не смотрят, как
На синекровного,
И сердце пусть не вынут.
Не валяйся в дёгте с перьями,
С кострами не шути,
Скоморохов острые венцы
Не для всех, тем паче не для гениев.
Сумасшедшим,
Деградантом обзовут,
И погонят с воем
На побоище.
Я нормальным быть
Хотел всегда,
Но урод с лица.
Так же пусть для тебя, дитя моё
Всё окажется лишь глупой модою.
И большой цветастый колпак дурака
Превратится в маску клоуна.
***
Никого не люблю.
И не хочу любить.
И не могу.
Сложнее не бывает.
Знаешь, любил
И буду любить,
Как человек,
И не более.
Сопряжённо.
Неидеально.
С надрывом.
И ложью.
Бесперерывно.
Холодно.
И страстно.
Как у двуногих
Заведено.
С пустыми обещаниями,
Надеждами,
Слабостью,
С умением прощать,
Забывать,
С предательством.
Так живое устроено,
Видимо.
В системе координат.
То стремится вперёд, ввысь, наугад.
То резко подаёт назад.
***
"Вся боль — моя лишь боль".
Чужая боль — потёмки.
Я быть великодушным, как ты, хотел.
Не обретаться урком и поганкой.
Возникнет драка на смерть.
Я — не ты.
Скажу, возможно:
"Слабак и тряпка. Кто кого.
Умри, раз не умеешь".
О, разве это доброта!
Фу, талость, бесталанность!
Спасёт ведь мир лишь красота.
Не эта супостатность.
Как можно быть войной,
Чумой и безразличием?
В обличье ангела
Зарезать добряка,
Или не знать приличия.
Я помню ту историю про лёд
И пустословных олухов.
Молчал бы я,
Иль наоборот
Якшался с себе подобными.
Я помню наставление о ногтях,
О волосах, любви и прочее,
Но мне ни разу не догнать,
Коль сердце в сажу чёрное.
Злость делает меня сильнее.
И простые базовые ценности.
Но, может, лучше умереть…
Или быть слабее,
Чтоб стать хоть каплю человечнее.
***
В том колодце девушка живёт,
И мимо проходя,
Я вижу железную палку.
Какова же глубина там?
И если она не умрёт,
То наверное хватается за тонкий шест,
Раз за разом,
И соскальзывается.
Может, она плачет
И ругается.
Ведь если б было что-то из дерева,
Соорудила б прообраз лесенки.
Все духи шепчут ей на ухо:
Ты будешь жить вечно,
Пока отсюда не выберешься.
И я равнодушно озираю крышку.
Поджимаю губы, как все взрослые.
Говорю себе:
Мне это кажется,
Там только цемент и пустота,
Ничего живого.
Может, если остановлюсь.
Прислушаюсь.
Нас будет двое.
Мог бы я с ней вместе жить?
Или бы умер?
Ведь я — простое.
Орал бы я,
Аль стал немым?
Питался воздухом
И молью?
Сто тысяч раз
Срывался с высоты,
Иль молча ждал
Конца,
У горя.
***
Христофор ревнивый.
Даже у идеала есть недостатки.
Тщеславие,
Гордость,
Отчуждённость,
Чужая боль,
Плаксивость,
И ревность!
О, мой Бог!
Что-то с ним действительно
Не в порядке.
Шаг налево,
Шаг направо.
Как будто не так популярен…
Тут как тут.
"Попробуй у меня,
Шкуру сдеру без оглядки".
"Голову вниз,
И топай мимо,
Это моё.
Понял?
Моё
Без перерыва".
Без перерыва был бы рядом.
Ан нет.
Плавает где-то,
Летает,
Витает.
Дела будто вовсе нет.
А потом Бац!
"Я тут у тебя всё знаю".
"Даже не пробуй,
Лучше стариком помри,
А иначе поплохеет тем ребятам.
Сиди, лежи, кашу не вари,
Только думай обо мне,
И больше никого,
Никого не люби!"
"Только я твой
Единственный суженый.