— Я хочу узнать о тебе побольше, дитя. Расскажи мне, где ты родилась?
Стараясь скрыть дрожащие руки в складках платья, и пожалев, что она не в силах скрыть нотки волнения в своем голосе, Дэя начала рассказывать:
— Я не помню, господин. Точнее, очень смутно помню. Ничего, кроме Альмандина я не видела, всегда жила здесь, перебираясь из одной деревни в другую. В городах бывала редко. С нищими там очень строго. Своей семьи я не знаю, иногда… иногда мне снится кто-то, женщина, она поет песню и называет меня Дэей. Мне кажется, это моя мама. Я не знаю ничего больше, простите…
— Мое милое дитя… Как же ты выживала все это время?
— Сначала я работала, ухаживала за домашним скотом, также собирала целебные коренья и относила селянам, расчищала землю от глины, много чего, а когда было совсем невмоготу и хотелось есть, я ждала, когда селяне уснут и брала у них что-то, совсем немного… — сказала Дэя тихо, как будто пытаясь, чтобы последнее ее слово никто не услышал.
Непрошенная слеза скатилась по ее щеке, и девушка, вспомнив голодные дни, зимние стужи, вытерла глаза и воскликнула:
— Я хотела есть, хотела жить, понимаете? Просто жить…
— Успокойся, дитя, я не виню тебя, и никогда бы не стал обвинять. В отличие от людей, я могу видеть тебя настоящую. Воровство мы, конечно же, не приветствуем, но человеческая жизнь всегда была дороже миски супа. Нам всем пришлось несладко в свое время, чего уж ворошить.
Старик медленно поднялся и подошел вплотную к Дее. Девушка изумилась его взгляду, такому изучающему, казалось, он проникал далеко в глубины ее души, туда, куда, она и сама не могла дотянуться.
— Дитя, ты прожила свою недолгую жизнь, бродя в тумане, не зная, кто ты на самом деле.
Меня завораживает его голос…
— Ты ходила по темным коридорам жизни, не ведая истинного пути.
Да, правда…
— Ты ищешь ответы, и я смогу дать их тебе, Дэя.
Кто же ты такой?
— Ты хочешь знать правду о себе? — на этот раз вопрос произнес другой голос, и Дэя, словно очнувшись, обернулась. Она совсем забыла, что в комнате был еще и Генрих.
— Я бы хотела знать правду, знать, кто я.
Девушка смело посмотрела на своих собеседников. Она говорила правду, она должна была знать.
Генрих, бросив краткий взгляд в сторону старика, взял Дэю за руку, и произнес:
— Тогда, Дэя, тебе придется жить здесь, чтобы научиться понимать свою сущность и тогда, быть может, мы найдем выход.
Жить здесь?! Наравне с ними? С магами, которых боится весь Альмандин? Я… не знаю, не смею отказать им… Что же делать… Что мне делать, Джей?
Волнение и замешательство девушки отметили оба ее собеседника. Не надо было быть чтецом мыслей, чтобы понять, о чем она думает. Старик в душе радовался, понимая, что сидящая перед ним девушка еще не научилась скрывать свои помыслы, изворачивать свои речи, менять свое обличие. Сама чистота, сам свет смотрел на него испуганными глазами.
Старик, решив помочь Дэе и подтолкнуть ее к принятию решения, произнес:
— Жить здесь, с нами, значит учиться, узнавать то, что может помочь другим. Люди ненавидят нас, но, если бы они знали, что мы сделали и что делаем сейчас для них… Хотя сейчас это неважно. Магистериум — не тюрьма, мы хотим только помочь одной из нас. Если ты не будешь учиться, ты можешь причинить вред. Неумышленно, конечно. И, тот парень…
Старик сразу отметил, как Дэя вздрогнула, тем не менее, невозмутимо продолжал:
— Тот парень со смешным именем, Джей вроде, он приходил сюда.
— Не может быть!
— Может, может, дитя, он хотел забрать тебя, и мне пришлось сказать ему то же, что я сейчас говорю тебе. Твой дом — магистериум.
И Генрих, и старик не могли скрыть восхищения в тот момент. Теперь Дэя излучала воистину прекрасный свет, всего лишь пару минут назад она тлела подобно свече, а волнение и страх колебали это пламя, теперь же на двух мужчин смотрели две яркие вспышки, казалось в глазах Дэи горит пожар, горит сама Стихия…
Невольно Генрих отступил назад, свет становился просто невыносимым, ярким, проникающим повсюду.
— Успокойся, дитя, — сказал старик, — твой друг в безопасности, он живет в городе, неподалеку от магистериума. Вы увидитесь с ним очень скоро. Я дал ему слово. И знаешь, слово наместника Альмандина чего-то да и стоит.
Старик хитро прищурился и подмигнул совершенно опешившей девушке.
Со мной говорит сам наместник! Руах!
— Прошу меня простить, уважаемый господин, я не знала, с кем говорю, и была неучтива и…