— Нынче много пришедших с юга? — Вежливо осведомился Витарр, пододвигая к себе плошку с ухой и принюхиваясь, что не осталось незамеченным хозяйкой.
— Вы, добрый кмет, не волнуйтесь, рыбка свежая. Только сегодня выловили, — Усмехнулась женщина и только после этого ответила тихо и раздраженно, — Прям проходу нынче от южан нет. Уж и девки наши на южный манер подпоясываться перестали. Бесстыдницы! Тьфу!
Рух понимающе покачал головой:
— Ну дела! И чего им не сидится на своем юге?
Клёна на мгновение оторвалась от трапезы и бросила недоуменный взгляд на своего спутника.
— Вот и я о чём толкую! Северянки хоть поскромнее будут и к распутству девок наших не подталкивают. А у меня пятеро дочерей знаете ли, — женщина вздохнула, — Если что-то понадобится, вы зовите. Мы своим всегда рады.
Когда дородная хозяйка ушла, Клёна возмущенно зашипела на руха:
— И что это было? Ты же сам с юга!
Обычно скупой на проявление эмоций Витарр подмигнул девушке:
— Проверял действие амулета. Радмила вот меня не узнала, — мужчина выглядел довольным, — Это их с Братиславом постоялый двор.
Больше ничего рух пояснять не стал, а девушка и не спрашивала, только молча ковырялась ложкой в плошке с ухой. У Клёны слишком болела голова от этого шумного города, и долгожданного облегчения это заведение не принесло. А Витарр прислушивался к разговорам, не смолкавшим со всех сторон. Южане за соседнем столиком порядочно набрались и их голоса звучали всё громче.
— Это… ик… не пиво, а… ик… ослиная моча! — Громко воскликнул тот, что моложе, стукнув глиняной кружкой по столу так, что часть жидкости выплеснулась через край.
— И не говори! — Старший покачал головой, — У этих детей лесов, что ни выпивка, то редкая дрянь.
Ещё некоторое время двое южан хаяли на разный манер местное пойло, после разговор плавно перешёл в громкое обсуждение проблем торговли винами, а через какое-то время свернул на торговлю тканями. Непредсказуемы нить пьяных разглагольствований.
— Да тебе ли… ик… жаловаться, нарён! — Взревел младший, — Слыхал, у тебя почтенные саххи и даже сама… ик… шаамал ткани да меха заказывают!
Старший горестно вздохнул:
— Боги мне свидетели, ты или древоголовый или не слышал!
Младший не на шутку оскорбился и ударил кулаком по столу, от чего многие посетители на них обернулись:
— Это чего я… ик… древоголовый! Так люди говорят!
— Вот дурной! — Вздохнул старший, — Да не бушуй ты! — мужчина добавил несколько неразборчивых слов, а потом почти шёпотом продолжил, — Слухи ходят, будто шаамал погибают одна за другой. Неровен час закроют Сад Жизни для посетителей. И плакали мои заказы! — Он сокрушенно покачал головой и поморщившись отхлебнул из глиняной кружки. — Так-то!
Прислушивавшийся к разговорам Витарр всерьез встревожился. Клёна лишь недоуменно посмотрела на своего спутника. Что ей до каких-то там саххи и шаамал или как их там. Сколько её зареченских в Топи ушла, а об этом помалкивают!
Пыл молодого южанина немного поутих:
— Мда… Неужто… ик… опять рюхи?
Старший зашикал на собеседника и вспылил:
— Ну точно древоголовый! Ну кто ж о таком в слух то говорит! — И добавил чуть громче, — Милостивые Боги, да с чего бы рюхам своих же порешать?!
Молодой южанин всё никак не унимался:
— На базаре… ик… пришлые с севера поговаривали… ик… где-то выше по Березайке рюхи… ик… целую деревню сожгли! И-ик… чего этим выхухолям… ик… в своем гнезде не сидится!
Старший закатил глаза и запричитал:
— Да ты думай хоть, что несёшь, неразумный! Что ты заладил рюхи да рюхи?! Аль беду накликать хочешь? За что ж, ты дурень эдакий, на мою голову-то свалился!
В ответ молодой южанин только пристыжено икнул. Дальше их разговор снова свернул в сторону местного пойла и его вкусовых качеств.
Витарр хмуро посмотрел на свою спутницу. Девушка только доела свою уху и теперь задумчиво жевала булочку, одной рукой подперев голову. Рух тихо позвал её по имени, и Клёна мотнула головой, будто только проснулась, и недовольно буркнула что-то в ответ. Мужчина вздохнул и ушёл договариваться с дородной хозяйкой насчет постоя.