Девушка стояла, опустив глаза. Молчание затянулось. Рух хлопнул себя по коленям и поднялся с сундука.
— Ты пойми, если понесу тебя в когтях, а в воздухе на нас нападут, я не смогу даже отбиваться! И не злись, что много не объясняю. Мне просто не дозволено, — Витарр говорил серьезно и спокойно, — Я найду верного посыльного и передам весть в Гнездо, чтобы нам на помощь выслали отряд. И мы полетим.
***
Командир пил уже третий день. Последнее время это случалось все чаще. Птенцы, оказавшись рядом с его покоями, старались говорить шепотом и как можно быстрее ретироваться, чтобы не попасть под горячую руку. Когда он пил, то становился вспыльчив и жесток. Вот и сейчас никто не хотел идти к нему с дурной вестью: отряд вернулся без желанной добычи. После резни в деревне, командир некоторое время прочесывал лес, но позже вместе с небольшой частью отряда вернулся в гнездо. Ему не должно отлучаться надолго, чтобы о его делах не прознали раньше времени.
Когда двое птенцов вошли в покои, мужчина сидел за столом в тусклом свете свечей, подперев одной рукой голову и другой задумчиво крутя высокую глиняную кружку. Он был пьян и хмур. Осоловелый взгляд льдисто-голубых глаз устремлен на небольшой угольный портрет молодой женщины, лежавший поверх карты на столе.
— Треклятая ведьма! — Зло бубнил пьяный под нос. — Да чтоб ты сгнила в Топях! — Он резким движением скинул пергамент с портретом со стола.
— Господин Ульвар, — робко позвал один из вошедших птенцов, только сейчас мужчина за столом понял, что в комнате не один.
— Докладывайте.
— Отряд вернулся. Есть потери. Девчонку не нашли, господин, — Ульвар нахмурился, а говоривший втянул голову в плечи. — Есть данные, что её видели вместе с каким-то рухом в Зимогорье, но дальше след обрывается.
Птенец хотел сказать что-то ещё, но командир вскочил со своего места, взревев:
— Недоумки! — Ульвар швырнул в птенца кружку, но тот увернулся, и глиняная посудина разбилась о дверь за его спиной.
Птенцы поспешили выскочить из комнаты, пока пьяный командир не решил убить гонцов. Когда дверь закрылась, Ульвар с такой злостью пнул стол, что тот едва не перевернулся, и затем тяжело опустился на стул. Взгляд мужчины скользнул по скинутому на пол рисунку.
— Треклятая ведьма, — с сожалением прошептал он и пошатываясь поднял пергамент.
Девушка с портрета смотрела задумчиво и тепло, как ни разу не взглянула на Ульвара в жизни.
***
Витарра не было несколько часов, и Клёне удалось немного передохнуть и подремать. Девушку разбудил скрип отворяющейся двери.
— Тебе лучше? — с порога спросил рух.
— Сносно, — угрюмо буркнула сонная спутница.
Витарр кинул ей на колени небольшой сверток. В тонком льняном платке оказался сладкий пирожок. Клёна сухо поблагодарила спутника.
— Ты же впервые в Триречье. Неужели тебе не интересно посмотреть город? — Казалось, он не замечал некоторой отчужденности девушки.
Клёна задумчиво жевала угощение и молчала.
— Поблизости есть лавка травника? — Наконец, произнесла она.
— Найдем, — уверенно ответил рух.
— Мне б корень синецветника, — задумчиво произнесла девушка, аккуратно сворачивая платок из-под угощения. — Глядишь, и голова бы прошла.
Городские улицы встретили странников шумом и цветастой людской толпой, через которую Витарр уверенно вёл, а скорее даже тащил вялую и смущенную Клёну.
Лавка травника нашлась в одном из переулков. Вывеска над дверью напоминала ту, что располагалась над входом в дом мастера Алистера, с той лишь разницей, что здесь звезд над деревом было шесть. Внутри же оказалась самая обычная лавка с развешенными под потолком сушеными кореньями и стеблями, бусами из ягод и грибов, коробочками мазей, бутыльками настоек. Родной аромат разнотравья на мгновенье перенёс Клёну в дом Ясини во время заготовки трав. Дверь за спинами путников закрылась почти без скрипа, но и этого оказалось достаточно, чтобы пожилой полноватый лавочник услышал гостей и вышел навстречу из комнатушки за прилавком.