***
Три тени обрушились с неба столь внезапно, что Витарр едва успел подумать про плащ из перьев, как назло оставшийся лежать в мокрой котомке, — в птичьей ипостаси хоть отпор достойно дал бы.
«Шишиги вас раздери!» — Сквозь зубы ругнулся Витарр.
Но сдаваться без боя он не собирался. Прежде, чем острые когти впились в хрупкое человеческое тело, мужчина успел метнуть в одного из нападавших нож. Но много ли в том толку супротив рухов в птичьем-то облике! Голубоватая искра вспыхнула над головой Витарра, и словно волной разошлась во все стороны.
«Не успеют. Наверняка, ещё слишком далеко.» — Обреченно подумал мужчина.
Пригвождённый огромной птичьей лапой к раскисшей от дождя земле, Витарр слышал отчаянные крики своей попутчицы, но сделать ничего не мог. Вырваться из железной хватки не получалось. Державшая мужчину огромная птица уже занесла клюв, собираясь размозжить своему пленнику череп, но вмешался третий, самый крупный, рух, в которого Витарр ранее метнул нож. Нож достиг своей цели, но предводителю боевой тройки серьезного вреда причинить попросту не мог. Вожак наклонил голову, внимательно всмотрелся в лицо человека и что-то гаркнул. Державший Витарра рух, отпустил свою добычу, полоснув напоследок когтями по груди. Два руха взмыли в воздух, догоняя третьего, уносившего в лапах, как тряпичную куклу, охрипшую девчонку.
Кровь медленно растекалась вокруг распростертого в грязи тела. Костер погас.
***
Госпожа слушала молча, позволяя Витарру выговориться.
— Это были не слётки. — Выражение его лица вдруг стало жёстче. — Напали опытные рухи.
Йоля озабоченно нахмурилась.
— Ты узнал кого-нибудь?
—У их вожака не хватало пальца на левой лапе. — Витарр сделал короткую паузу. — Похоже на Варникса Беспалого.
— Невозможно. — Категорично ответила Йоля, встав с кровати. — Варникс служит в Северном Гнезде. — Госпожа нервно мерила шагами комнату. — Ты же знаешь, как Ульвар строг в плане дисциплины. Твой брат не мог бы не заметить отсутствие одного из своих вожаков.
— Я видел то, что видел, мама. — Несколько резко ответил Витарр.
Йоля внимательно посмотрела на сына.
— Мне нужно обдумать то, что ты рассказал. — Холодно произнесла госпожа, сцепив руки на животе, и добавила мягче, — Выздоравливая, Витарр. Ты нужен мне в это неспокойное время.
Рух почтительно склонил голову. Он поднял взгляд, только когда тихо закрылась дверь за сиятельной госпожой.
***
Ощущения мира возвращалось к Клёне волнами. Приливы вместе со светом приносили боль, отливы же уносили хрупкое сознание обратно в такое уютное ничто. Казалось, если углубиться в это ничто ещё немного, то мутные воды Топей вот-вот омоют ступни, принося долгожданный покой. Но неведомая сила раз за разом оттягивала её всё дальше от границы тумана, возвращая в измученное тело. Наконец, девушка очнулась и застонала: первым пришло ощущение пронизывающего холода, и только после — способность понимать, что происходит вокруг.
Клёна пришла в себя, лежа на шершавом каменном полу. Единственным источником скудного света, а заодно и холода, оказалось узкое окно под высоким потолком, больше напоминающее вертикальную щель, в которую едва ли протиснулась бы тонкая девичья рука. Тот, кто оставил девушку в темнице вовсе не заботился об удобстве своей пленницы: не бросили даже соломы на пол, хорошо хоть ведро для естественных нужд в углу поставили. Единственное, что было в это каменном капкане кроме ведра — два кольца для кандалов, закрепленные в стене на разной высоте, и массивная деревянная дверь с закрытым сейчас смотровым отверстием.
Девушка осторожно, опираясь стену, встала на ноги. Голова кружилась и болела, как после слишком крепкой бражки, столь любимой зареченскими во время праздничных гуляний. Первым делом Клёна осмотрела себя, прислушиваясь к ощущениям в теле. Одежда была на месте и почти цела, если не считать прорех на платье в области талии. Тюремщики её не тронули, даже добротные поножи не сняли. Ничего необычного кроме ломоты в суставах и саднящих следов от когтей девушка не почувствовала и с облегчением вздохнула: «Не тронули, семибатюшные. Спасибо матушка Перволунная, уберегла!».