Если пришло время расстаться, не забудьте поблагодарить вещь за службу и дружбу. Отправляя разбитую чашку в мусорное ведро, скажите: «Благодарю»! Тогда вам всё простят, а суть, с чувством выполненного долга, отправится дальше, наполнять вещи теплом, а людей добротой.
Этим летом я приобрёл ещё один поразительный опыт. Кажется, любовь не замыкается на людях и доступна таким, как я.
Случилось это уже в двадцатых числах. Вместе с облаками, я проплывал над одной небольшой долиной. Зажатая между холмами, она была похожа на кошку, которая сладко потягивается после сна. Мне даже показалось, она задела меня своим хвостом. Это было в новинку. Раньше я не встречал игривость ни в одной сути.
– Ой, простите, я думала это просто тучки… – промурлыкала она.
Облака деловито побежали дальше, а я спустился ниже и присел на возвышенность. Холм, на котором я пристроился, выдавался вперед и чесал спинку кошке. Место было очень удачным, отсюда просматривалась вся долина, а суть ощущалась явственней всего. «Место силы», говорят люди, если находят нечто подобное.
Мы разговорились. Вибрации её голоса заставляли меня искриться, от чего воздух наполнялся электричеством и трещал, распугивая пчёл. Мы так заболтались, что я и не заметил, как наступил сентябрь.
Стихийный дух по имени Вадимка
Город К. – город моей юности, место тепла, влюбленности и смрада по вечерам. Именно здесь я окреп и возмужал настолько, что смог посмотреть вперёд и увидеть свой путь. Он не отпускал меня до тех пор, пока я не получил напутствий и важного урока. Однако этот момент настал, я понял, что пришло время двигаться дальше. И вот, когда ветер почти наполнил мои паруса, я получил сообщение от моего давнего друга. Он писал, что Вадим умер. Новость меня огорчила, но совсем не удивила. Мы с Вадимом время от времени переписывались, и я имел представление о его жизни.
На похороны пошли сразу всей старой компанией. Заранее встретились на остановке, там же успели отшутиться по поводу возраста и веса, который успели набрать за эти годы. Обменялись новостями и подробностями последних дней жизни нашего друга, купили цветов и пошли домой к Вадиму.
Университетские друзья – особая категория, в неё попадают быстро и также быстро вылетают. К ним остается особое отношение. Это соратники по взрослению, те, кто помог пройти яркий и не всегда простой путь. Правда, взрослыми стали не все.
Когда подходили к дому, я насторожился. Внешне всё было так, как и принято здесь: гроб с покойником на табуретках у подъезда, венки и всхлипывания. Не хватало чего-то не столь заметного, но чрезвычайно важного.
Я задержался у гроба дольше остальных. Мы с Вадимом не виделись лет пять. С фотографии, перевязанной черной лентой, на меня смотрел монгольский хан. Тот, кто лежал в гробу, тоже не особо напоминал мне человека, которого я знал под именем Вадим. Изменившийся разрез глаз и раздутые щеки – следы работы слабоалкогольных напитков. Если добавить к этому суицидальные настроения последних лет, то становится понятно, почему сердце отказалось служить.
Наконец я понял, что меня смутило. Под скрещенными на груди руками Вадим был совершенно пуст. Для покинутого тела – это нормально. Меня взволновало другое, я не почувствовал в этом огромном вместилище никаких следов души. Как будто её здесь никогда и не было!
Я неприлично долго стоял у гроба. Опомнившись, отошел в сторонку. Мне нужно было подумать. Кажется, моя «Теория душ» только что получила логическое завершение, я заполнил пробел, который уже несколько лет не давал мне покоя.
Постигать язык Вселенной я начал с детства. Книги и наставления отца дали толчок, дальше приходилось работать самому. Я внимательно наблюдал за объектами и событиями, открывал законы и разгадывал послания. Однажды, во время вечерней прогулки, меня внезапно осенило. Что если утверждение о безоговорочном наличии у человека души ошибочно? Что если люди рождаются и без души? Это допущение меня озадачило и даже напугало.
Я обратился к Вселенной и заглянул в себя. Убедившись, что внутри я не пуст, начал присматриваться к окружающим. Я заглядывал в лица мужчин и женщин разных мастей и возрастов. Проще всего было со стариками и младенцами. Наверное, дело в глазах: и те, и другие их не прячут. У большинства, недавно пришедших в этот мир, внутри было пусто. Лишь единицы несли в себе тепло души и смотрели на меня так, будто раньше мы виделись не раз. Со стариками другое дело. Пусть блеск души был всё также редок, я не встретил ни у одного пустоты. У каждого внутри кто-то сидел.