– То есть я ее выиграл? – я почувствовала себя пробкой, в которую ввинчивается штопор взгляда. – Путевку сюда. Без нее я никуда не уйду.
Я невозмутимо взяла бумажку и на секунду задумалась, глядя на девственные просторы для творчества. Нет, посылать его прямым текстом опасно. Я взглянула на золотые кольца, особенно на то, которое напоминало коготь. Коготь провел по столу, оставляя глубокую царапину. Я мельком увидела, как из него появилось, а потом исчезло острое лезвие, блеснувшее неприятностями.
Наскоро нарисовав солнышко, как рисуют его первоклассники, парочку кривых облачков, я задумалась, чтобы изобразить еще. Горы? Море? Лес?
– Достаточно, – произнес Феникс, глядя на мои каракули и вырывая у меня листок. Он молча сбросил все зелья на пол и направился к двери. Я дернулась за ним, понимая, что клиент не расплатился, а охрана из меня никудышная. На звук бьющегося стекла прибежал Мог. Вцепившись старческой рукой в дверной косяк, разглядев мутные лужи среди осколков, старик мысленно пожалел… но не меня, а то, что поставил за прилавок такого ответственного человека. Я работаю всего часа четыре, поэтому синдром вахтера еще не выработался.
– Жаль, она у вас такая неловкая! – с улыбкой заметил Феникс, глядя, как растекается по полу содержимое флаконов. – Очень жаль. Но меня такое обслуживание не устраивает.
– Ах, ты! – зашелся аптекарь, трясясь от ярости и негодования, глядя на меня. Я вспомнила, как меня недооценили на местной ярмарке вакансий, поэтому тут же спряталась под стол. В стол ударило заклинание. Дверь захлопнулась. Сверху на меня посыпались склянки с разноцветным содержимым.
– Убью, бестолочь! – орал Мог, швыряя в меня заклинание. И тут печать на руке засветилась, и мое тело самостоятельно вылезло из убежища, встало так, что промахнуться трудно, и застыло на месте. И теперь мне светит уже не пособие по безработице, а полноценное пособие по инвалидности. В лучшем случае!
Я попыталась пригнуться, но спина была деревянной. Тело направилось к стенке, стало ровненько, словно для фотографии на паспорт. Есть что-то общее в фотографии на документы и смертью от магии. Вспышка. Губы рефлекторно растянулись в неуместной сардонической улыбке.
Дверь распахнулась, впустив в себя огненную вспышку, и на месте Мога сквознячок развеивал горстку пепла.
– Я тут случайно вспомнил, что путевка на двоих, – услышала я, глядя, как на моей руке исчезает волшебная печать. Пепел на полу засветился, печать на моей ладони погасла навсегда.
Свобода, которая должна была встретить радостно меня у входа, смотрела как-то не радостно. И если бы в руках Свободы был меч, то я бы поостереглась. Я промолчала. На экскурсиях, куда я его сто раз мысленно послала, вполне можно обойтись без экскурсовода.
– Я вообще-то имела в виду тебя и твою обиду, которая будет занимать отдельное место! – осторожно заметила я, пытаясь уловить разницу между воздухом свободы и воздухом рабства.
– Хорошо, значит, ты – ручная кладь, – холодно заметил тот, кто только что жарко и быстро поспорил с хозяином.
– Нет, я – забытый дома фотоаппарат, хранящий лучшие воспоминания о тебе! Ладно, хуже уже не будет, – ответила я, глядя, как горстка пепла просела. – Я на это искренне надеюсь.
Совесть превратилась в большую тетку в белом халате, уселась за стол, достала карточку, посмотрела на меня с укором. «В районе – эпидемия наглости и хамства. Придется укольчик делать! Для профилактики!» – постановила она, доставая огромный шприц. – «Колоть тебя буду!». Я закрыла глаза, понимая, что это – внеплановая вакцинация.
Стоило мне выйти за порог, как по прилавку, по полу и полкам заплясал огонь. Пузырьки, мензурки, флаконы лопались и взрывались, как артиллерийские снаряды. Когда дверь закрылась, я прислушалась. Такое чувство, словно за вывеской «лучшие зелья» начались мафиозные разборки, а в ход пошел последний аргумент.
– Вот зачем было все громить? – с сожалением вздохнула я, вспоминая, сколько стоят все эти пузырьки.
– Чтобы почистить твою биографию и обеспечить конкурентное преимущество в круге. Рабыня погибла вместе с хозяином, – мрачно бросил Феникс, таща меня за руку. – У меня к тебе есть вопрос. Марка твоего первого телефона?
А-а-а! Он пытается вычислить мой возраст.
– Да я старее, чем линолеум в сельской поликлинике! – ответила я, поражаясь прелестной наивности собеседника. – А к чему такие вопросы?