Он видел, что идея пришлась по вкусу Верховному министру.
— Значит, вы полагаете, возможность подслушать их планы стоит хлопот?
— Может, и нет, но нам все равно нужно в ту сторону.
Откуда-то со стороны слабого огонька света доносились голоса.
— Почему вы?
Потому что это мой план, хотел было сказать Томас. Однако с подобающей случаю ноткой сарказма в голосе спросил вместо этого:
— Еще один благородный порыв? А ведь из нас двоих только вы способны убедить Роланда в истинности всего случившегося; и, на мой взгляд, факт этот перевешивает любой ущерб, нанесенный вашей гордости.
Они стояли согнувшись в узком проходе возле лаза вполне достаточной ширины для ловкого шпиона. Некто, в прошлом побывавший здесь, обильно посыпал вокруг железными опилками, возле лаза их было больше всего, однако ловко замаскировал их мусором.
Ответив яростным взором, Авилер нерешительно сказал:
— Вы правы, черт побери. — Томас пригнулся, чтобы пролезть, и Верховный министр добавил: — Ну а что бы вы сделали, если бы этот маленький тактический трюк окончился неудачей?
Томас ухмыльнулся:
— Стукнул бы вас по голове.
Оказавшись внутри старинного узкого лаза, он увидел под стеной обшитый досками ход, позволявший проползти под первым залом Совета. Им повезло, альсенцы были на месте. Он даже узнал голос Донтана, однако слова трудно было различить. Следовало добраться до следующей комнаты.
Лаз был высотой примерно в два фута и проходил между толстыми деревянными балками перекрытия нижнего этажа. Он видел, куда ползет, — свет пробивался сквозь щели между половицами над головой. На противоположной стороне ход уводил сквозь стену под пол второго зала, откуда и доносились голоса. Годится, подумал Томас. Он сел, снял перевязь и рапиру, которые в узком лазе были помехой. Помедлил, глядя на длинный кинжал, — за спиной оружие может за что-нибудь зацепиться, а спереди помешает ползти. Размышления закончились тем, что Томас пристроил оружие в сапоге, прекрасно понимая при этом, что может считать себя покойником, доведись ему встретиться с созданием более опасным, чем крыса.
Он медленно пополз вперед, стараясь не вдыхать пыль, и сдерживал желание выругаться, задевая ноющими ребрами за острые грани.
Примерно на половине пути он ощутил, как что-то острое пронзило кожаную перчатку, и отдернул руку. Оказалось, что это гвоздь. Приглядевшись, он заметил на полу и другие; должно быть, гвозди пропихнули сквозь щели: Дензиль явно не доверял своим союзникам-фейри.
Томас придвинулся ближе, голоса сделались громче. Проклятие, подумал он, они идут сюда. Почти над головой скрипнула дверь, и он застыл — нельзя было даже пошевелиться. Наверху раздалась тяжелая поступь, и он услышал голос Дензиля:
— Боже, какой вы дурак!
— Не надо было говорить вам, — отвечал Донтан мрачным голосом.
Ах ты, заноза! Ты проявил столь великолепную глупость, так зачем же портить ее размышлениями? Томас рассчитывал, что Донтан окажется истинным глупцом и попытается скрыть их побег от Дензиля, как и от Грандье.
— Следовало рассказать, если хочешь жить. Идиот, мне следовало вовремя избавиться от него. — Над головой застонали сапоги, длинный кожаный плащ шелестел, задевая пол. Томас вздрогнул, когда сапоги герцога оказались почти над ним. Он застыл в неудобной позе, плечи ломило, но шевельнуться было нельзя.
— Но им некуда бежать, — горячо запротестовал Донтан.
— Как это некуда? Бонифас великолепно знает дворец; он столько лет шпионил в нем буквально за всеми.
— Я не дурак, черт побери, я хотел…
— Это более не важно — в настоящий момент. — После недолгой паузы Дензиль спросил: — А на какое положение вы рассчитываете, когда я займу престол? Дворцового чародея?
Ага! Давно следовало понять, что Дензиль продаст и предаст всех, кто помогает ему, подумал Томас. Он уже переманил на свою сторону Донтана, вот почему так тревожился наш друг-наемник.
— Но примет ли меня знать? — неторопливо проронил Донтан, уступая власти соблазна.
— Примет, если я прикажу.
Вполне возможно. Чтобы не дать Дензилю вспомнить о родственниках и семействе.
Дверь отворилась снова, и голос молодого человека, полный застенчивого преклонения перед героем, произнес:
— Милорд, вам депеша.
— Благодарю вас. — В голосе Дензиля послышалась непривычная теплота. Он не приближал к себе никого, кто не соглашался стать его рабом. Как, должно быть, раздражал его Грандье, не желавший отказываться от собственной личности! С Донтаном, наверное, справиться было проще.