За четыре дня, предшествующие церемонии прощания, мы все более ли менее пришли в себя. Данилу таки уговорили сходить к Зведочету-мозгоправу, который больше проводил магические манипуляции с мыслями и чувствами, нежели говорил. Кажется, друга это очень даже устраивало. Поначалу мы опасались, что ему просто подкорректируют память, что было бы не лучшим решением проблемы, но нет, процесс оказался куда более сложным и ювелирным, основанный на работе с мировосприятием. Короче, я мало что поняла, но Хранители заверили: все постепенно наладится, если Данила и сам приложит к этому силы. Принцип работы миртранских психологов оказался очень схож с нашим, земным. Наверное, психологи тоже в какой-то степени везде одинаковые (как универсальная для всех миров яичница, ага), хотя я в их работе ну совершенно не разбираюсь. Впоследствии к этому Звёздочету пару раз заглянули Сеня, Богдан и Эрика.
Подруга взяла себя в руки, но разве могло быть иначе? Проведя первые сутки после пробуждения в разбитом состоянии, уже на следующий день она отправилась к родителям Ремена поблагодарить их за цветы, хотя Глеб настаивал на том, чтобы она дала себе больше времени на восстановление. Его сестра лишь улыбнулась и сказала, что это и есть один из шагов к исцелению. У каждого была своя “боксёрская груша”.
Мне выписали принимать какую-то откровенную гадость, густую, темно-зелёную и вонючую, чтобы хрипотца в голосе окончательно исчезла. В отличие от шрамов на руках, повреждение связок лечилось сложнее, ибо они, будучи довольно нежным органом, пострадали от ядовитого пара сильнее. Когда целительница сообщила, что принимать лекарство потребуется около месяца, я чуть в обморок не хлопнулась, не веря, что придётся провести здесь ещё столько времени. Но меня быстро успокоили: отвратное зелье не потеряет своих свойств на Земле, поскольку в нем нет никакой магии, и я смогу забрать его домой.
Пока Грета отсутствовала, налаживая хрупкий мир между Долинами, в Дилариуме кипела подготовка к церемонии. Её решили провести в дальней части города, которой я и не видела никогда: столица оказалась огромна, а времени на её полное исследование у нас не находилось. Поэтому, когда выпал шанс, неунывающий отряд Богдана потащил нашу менее пропитанную энтузиазмом четвёрку помогать в подготовке. Только вот от нашей помощи все отказались. Может, считали, что люди, призвавшие в этот мир Святого Ангела, не осилят распаковку и сортировку плавающих свечей? Как бы там ни было, хоть посмотреть разрешили.
- Вот так живёшь тут, живёшь, а только под конец узнаешь, что в Дилариуме есть набережная, — задумчиво проговорил Глеб, когда мы сидели на скамейке, стоящей на небольшом возвышении, и разглядывали снующих туда-сюда миртранцев.
Оказывается, в город частично заруливала Ашьола, образуя небольшой залив. Вдоль него тянулась прогулочная дорога из светло-бежевой брусчатки, ступеньками уходящая в воду. Это самая широкая лестница, которую я когда-либо видела, — размером со всю набережную. Сейчас здесь с небольшими интервалами ставили деревянные ограждения, дабы выход к воде из сплошного превратился в частичный. Наверное, чтобы систематизировать скорбящую толпу: к заливу будут подходить группами, а не сплошняком. Мало ли, вдруг ещё задавят друг друга или в воду столкнут, людские массы, они такие. Даже сейчас, когда еще не было и полудня, к набережной уже начали стекаться миртранцы, причём не только жители столицы.
Мы взирали на набережную с небольшого холма, который присмотрели себе после неудачной попытки оказать помощь в подготовке. Тут целенаправленно была создана небольшая зона отдыха для хорошего обзора, заставленная изящными скамейками. Видимо, она всегда здесь существовала, не появилась по случаю церемонии, а была частью, так сказать, ландшафтного дизайна набережной. Надоело гулять по ступеням вдоль реки — ушёл посидеть на холме с хорошим видом на цветастые поля, украшающие противоположный берег. Странно, что не было ни одной лодочки, даже самой захудалой. И пляжей тоже. Хотя, судя по зданию, стоявшему далеко слева, в начале набережной, можно предположить, что эта территория создана не для прогулок, а с целью проведения религиозных праздников и церемоний.
Небольшое здание, странным образом напоминающее наполовину храм, наполовину — маяк, белой конусообразной крышей тянулось вверх. Стены из аскетичного серого камня, на всех трех этажах — гигантские овальные витражные окна. Непонятное сооружение называлось Обителью памяти, но местные дети, вовсю обсуждавшие церемонию последнюю пару дней, называли его просто башней. Видимо, здание такого типа в Дилариуме стояло одно, иначе возникала бы путаница в том, о какой именно башне идёт речь.