— Ты же знаешь, вдохновение пропало, — я пожала плечами, продолжая снимать с полок книги.
— Я смотрю, оно начинает возвращаться. Может…
— Нет, Дарин. Это пройденный этап. И потом, драться и махать ножами тоже оказалось очень интересно.
— Тогда почему ты и свою шпионскую школу бросила? — подруга вперила в меня пытливый взгляд шоколадных глаз.
Шпионская школа… Подруга всегда так забавно называет специализированную организацию, которая обучает людей принятию возможностей своего тела и разума, различным видам боевых искусств, арт-терапии, расслаблению и еще множеству разных интересных вещей. Там было здорово… Если забыть о том, что во всем этом обучении заложена определенная цель — работа с людьми, приобретшими ПТСР и другие глубокие психологические проблемы. Проработка страхов, восстановление умения взаимодействовать с окружением, работа с чувством вины — все это тоже было, уж психолог от меня никак не хотела отставать. Правда, в итоге все получалось так себе: из-за моей упертости я сводила весь прогресс на нет.
— Не знаю. Наверное, тоже исчерпалась моя выдержка, — я развела руками и случайно смахнула с полки книгу со знакомой обложкой. В книге лежала закладка, я убрала ее и открыла до боли знакомый сонет.
— Ты что там уронила? Судя по твоему притихшему виду, что-то очень дорогое.
— Бесценное. Слушай.
Когда же счастье посетит меня?
Ни днем, ни ночью нет отдохновенья:
Забиты ночи горестями дня,
А дни — тревогами ночного бденья.
С давнишних пор враждуя, День и Ночь
Теперь друг другу протянули руки:
Тебя уводит мгла и — жить невмочь,
Тебя приводит день — приносит муки.
Дню непроглядному я льстил не раз,
Что ты его украсил взором ясным,
Беззвездной ночи льстил, что блеском глаз
(Как звезд!) ты небо делаешь прекрасным.
Но с каждым днем сильней печали гнет,
И грусть все горше напролет.*
Я закрыла книгу и посмотрела в окно.
— Ник, может, тебе в кружок чтецов записаться? — Дарина решила передохнуть и села на пыльный пол рядом со мной.
— Да ну тебя, прекрати уже попытки запихнуть меня в разные клубы по интересам. Тут к словам надо прислушиваться. Раньше это был мой любимый сонет, — я вспомнила, как перечитывала его снова и снова, находя в нем отголоски своей души и зарываясь все глубже в собственное горе. Но сейчас мне стало лучше, время (и психолог) все-таки лечит, поэтому сонет потерял свое былое очарование.
— Когда-нибудь счастье посетит тебя, — пробормотала Дарина и положила голову мне на плечо.
— Оно уже посетило меня, — я посмотрела на лучшую подругу и улыбнулась. — Давай работу закончим и прогуляемся. Погода хорошая.
Дарина подозрительно посмотрела на меня, ища в моих словах подвох.
— Там же солнце, которое ты терпеть не можешь.
— А оно уже практически летнее. И вообще, если оно мне надоест, я наколдую дождик, — я ткнула Дарину в бок, и мы вернулись к работе.
Я стояла перед зеркалом, напряженно думая, в чем же выйти в свет. Дарина настаивала на платье, значит, эта коварная сваха опять хочет меня с кем-то познакомить, не принимая во внимание все мои объяснения о неспособности кого-то полюбить в ближайшее время. Или это «ближайшее время» уже истекло спустя два года? Мне сказали, что одно из последствий того чудовищного стресса — боязнь любить. Точнее, полюбить для меня было не очень сложно, труднее станет потом. Я бы каждую секунду тряслась из-за боязни потерять любимого человека. И из нее вытекает панический страх любить. Именно поэтому я ограничилась двумя любимыми людьми: папой и Дариной. Большего мне не надо.
Так в чем же пойти? Пока раздумывала, с работы вернулся отец.
— Привет, пап. Как дела на работе? — спросила я из своей комнаты.
— Отлично. Скоро в отпуск. А в школе? — судя по шагам, папа прошел в кухню.
— Массовую уборку делали. Пап, скажи, юбка или штаны? — спросила я, в одной руке держа широкие штанищи с множеством карманов, а в другой — струящуюся юбку. Папа всегда въезжает во все быстро.
— Это ты мне или себе выбираешь? — усмехнулся он, гремя какой-то посудой.
— Ну, что останется, то и будет тебе.
— Тогда штаны.
— Так штаны мне или тебе?
— Тебе. Мне отдашь юбку, я покрашу ее в клеточку и уеду в Шотландию.
Я улыбнулась собственному отражению, нацепила штаны и протопала на кухню.
— Ты на волынке играть не умеешь, — сказала я, повиснув на папиной шее.
— Ты разбила мои мечты. Куда собираешься?
— Гулять. Даринка собирает какой-то народ, на набережную пойдем, наверное, — я слезла с папиной шеи и достала пакет сока.