Он отметил ее жест и тут же спросил:
— А Симпсон уже ушел?
— Симпсон? — испугалась Тори.
— Алекс Симпсон — Райкарт прислонился к косяку, его глаз под темными очками не было видно. — Я понял, что именно Симпсон, а не случайный бродяга, пристроился на ночлег в офисе.
— Да, Алекс приходил сюда, — подтвердила Тори. — Он приходил за рукописями.
— Он спал, когда я увидел его здесь, — возразил Райкарт.
— В самом деле? — Тори почти правдоподобно изобразила удивление. — Он сказал, что пришел очень рано. Может, и задремал незаметно для себя.
— Отсыпался, я думаю, — растягивая слова, ответил американец. Оттолкнувшись от косяка двери, он присел на краешек стола Тори. Сняв очки, долго разглядывал ее, потом спросил: — Неужели вы — два сапога пара?
— Кто? — Тори не поняла.
— Ну, вы с Симпсоном. У вас роман?
— Конечно, нет! — Тори возмутилась.
В ответ на ее вспышку американец ослепительно улыбнулся:
— Не стоит метать молнии, я просто спросил. Я слышал, что Симпсона женщины обожают, — заметил он, видя, что Тори еще больше разозлилась.
— И вы тут же сделали заключение, что он и я… что мы…
— Любовники? — подсказал он. Тори почувствовала, что краснеет. Он добился своего. Он изучал ее как любопытный объект, и поэтому она покраснела еще гуще. — Мне казалось, что женщины больше не способны краснеть.
— Должно быть, вы думали о женщинах вашего круга, — отпарировала она, не сдержавшись.
— Точно так, — согласился он и засмеялся. — Я предпочитал более опытных и изощренных женщин. Менее дерзких, но не слишком претенциозных. Не склонных к пикировке, в конце концов… Но кто знает! Мои вкусы могут измениться. А вы? — спросил он с той же ленивой улыбочкой.
— Я? — Тори размышляла, флиртует он с ней или шутит. — Я предпочитаю мужчин-невидимок. Нескандальных и ничего от меня не требующих. И совершенно не склонных к пикировке.
Американец некоторое время молчал.
— Вы ни с кем не встречаетесь?
— Я ни с кем не встречаюсь, — ответила Тори в тон ему. — И совершенно не собираюсь меняться.
Райкарт выглядел скорее озадаченным, чем обиженным, в его взгляде читалось недоверие.
— Это констатация факта или намеренный выпад против меня? — наконец спросил он.
— Решайте сами, — ответила она, искоса взглянув на него.
— Вы даете мне от ворот поворот или все мужчины у вас занимают одинаковое положение?
Тори поразмыслила, не слишком ли рискованно дерзить боссу, и решила, что лучше пока помолчать. Но ее взгляд был достаточно красноречив.
— Думаю, это касается только меня, — заключил он. — Ничего. Я буду надеяться. Не подскажете, как мне связаться с Симпсоном?
— Я… не знаю. — Не могла же она, уже заверив босса, что не имеет никаких отношений с Симпсоном, выдать, что тот скрывается у нее в квартире. — Я попытаюсь передать ему.
— Прекрасно. Я пригласил к себе всех руководителей отделов в понедельник в девять ноль-ноль, — объяснил он, — и посоветовал бы Симпсону явиться.
Тори кивнула:
— Я скажу ему… если отыщу.
— Хорошо. Если не получится, не беспокойтесь, — продолжал Лукас Райкарт. — Он сам виноват, что не дал своего телефонного номера сотрудникам.
Тори нахмурилась:
— Но вы видели его сегодня утром.
— Хотите спросить, почему я его не разбудил? Просто подумал, что ему было бы неловко в таком виде встретиться с новым боссом. Вы не находите?
Тори подумала, что американец поступает справедливо, давая Алексу шанс оправдаться. Конечно, он может просто вышвырнуть Алекса, когда тот полностью протрезвеет.
— Алекс очень хороший документалист, — уведомила она. — Три года назад он завоевал престижную премию.
— Симпсон был хорошим документалистом, — поправил ее Лукас Райкарт. — Вы не хуже его, и Симпсон, должно быть, знает это. Почему вы проявляете такую заботу о Симпсоне? Если он уйдет, вам же будет лучше для карьеры.
— Сомневаюсь. Саймон опытнее меня.
Он нахмурился и, перехватив ее взгляд, брошенный на соседний стол, неожиданно спросил:
— Хотите помочь и его карьере? Значит, вы не страдаете гомофобией?
— Чем? — Тори даже привскочила.
— Гомофобией, — повторил Лукас Райкарт. — Мужененавистничеством, по принципу «долой всех мужчин»…
— Я знаю значение данного слова, — сердито прервала его Тори и, забывшись, но, скорее, намеренно, продолжала: — Может быть, американцу трудно понять, но сдержанность не всегда является признаком глупости.
— Потому что мы потомки грубых и крикливых колонистов, — он без труда расшифровал оскорбление, сохраняя невозмутимость.