Выбрать главу
Но и в дали, в краю чужомЯ буду мыслию всегдашнейБродить Тригорского кругом,В лугах, у речки, над холмом,В саду под сенью лип домашней.
Когда померкнет ясный день,Одна из глубины могильнойТак иногда в родную сеньЛетит тоскующая теньНа милых бросить взор умильный.

* * *

Храни меня, мой талисман100,Храни меня во дни гоненья,Во дни раскаянья, волненья:Ты в день печали был мне дан.
Когда подымет океанВокруг меня валы ревучи,Когда грозою грянут тучи, -Храни меня, мой талисман.
В уединеньи чуждых стран,На лоне скучного покоя,В тревоге пламенного бояХрани меня, мой талисман.
Священный сладостный обман,Души волшебное светило...Оно сокрылось, изменило...Храни меня, мой талисман.
Пускай же ввек сердечных ранНе растравит воспоминанье.Прощай, надежда; спи, желанье;Храни меня, мой талисман

АНДРЕЙ ШЕНЬЕ101

ПОСВЯЩЕНО Н. Н. РАЕВСКОМУ.

Ainsi, triste et сарtif, mа lyre toutefois

S'eveillait...

Меж тем, как изумленный мирНа урну Байрона взирает,И хору европейских лирБлиз Данте тень его внимает,
Зовет меня другая тень,Давно без песен, без рыданийС кровавой плахи в дни страданийСошедшая в могильну сень.
Певцу любви, дубрав и мираНесу надгробные цветы.Звучит незнаемая лира.Пою. Мне внемлет он и ты.
Подъялась вновь усталая секираИ жертву новую зовет.Певец готов; задумчивая лираВ последний раз ему поет.102
Заутра казнь, привычный пир народу;Но лира юного певцаО чем поет? Поет она свободу:Не изменилась до конца!
"Приветствую тебя, мое светило!Я славил твой небесный лик,Когда он искрою возник,Когда ты в буре восходило.Я славил твой священный гром,Когда он разметал позорную твердынюИ власти древнюю гордынюРазвеял пеплом и стыдом;Я зрел твоих сынов гражданскую отвагу,Я слышал братский их обет,Великодушную присягуИ самовластию бестрепетный ответ.Я зрел, как их могущи волныВсе ниспровергли, увлекли,И пламенный трибун предрек, восторга полный,Перерождение земли.Уже сиял твой мудрый гений,Уже в бессмертный ПантеонСвятых изгнанников входили славны тени,От пелены предрассужденийРазоблачался ветхий трон;Оковы падали. Закон,На вольность опершись, провозгласил равенство,И мы воскликнули: Блаженство!О горе! о безумный сон!Где вольность и закон? Над намиЕдиный властвует топор.Мы свергнули царей. Убийцу с палачамиИзбрали мы в цари. О ужас! о позор!Но ты, священная свобода,Богиня чистая, нет, — не виновна ты,В порывах буйной слепоты,В презренном бешенстве народа,Сокрылась ты от нас; целебный твой сосудЗавешен пеленой кровавой:Но ты придешь опять со мщением и славой, -И вновь твои враги падут;Народ, вкусивший раз твой нектар освященный,Все ищет вновь упиться им;Как будто Вакхом разъяренный,Он бродит, жаждою томим;Так — он найдет тебя. Под сению равенстваВ объятиях твоих он сладко отдохнет;Так буря мрачная минет!Но я не узрю вас, дни славы, дни блаженства:Я плахе обречен. Последние часыВлачу. Заутра казнь. Торжественной рукоюПалач мою главу подымет за власыНад равнодушною толпою.Простите, о друзья! Мой бесприютный прахНе будет почивать в саду, где провождалиМы дни беспечные в науках и в пирахИ место наших урн заране назначали.Но, други, если обо мнеСвященно вам воспоминанье,Исполните мое последнее желанье:Оплачьте, милые, мой жребий в тишине;Страшитесь возбудить слезами подозренье;В наш век, вы знаете, и слезы преступленье:О брате сожалеть не смеет ныне брат.Еще ж одна мольба: вы слушали стократСтихи, летучих дум небрежные созданья,Разнообразные, заветные преданьяВсей младости моей. Надежды, и мечты,И слезы, и любовь, друзья, сии листыВсю жизнь мою хранят. У Авеля, у Фанни103,Молю, найдите их; невинной музы даниСберите. Строгий свет, надменная молваНе будут ведать их. Увы, моя главаБезвременно падет: мой недозрелый генийДля славы не свершил возвышенных творений;Я скоро весь умру. Но, тень мою любя,Храните рукопись, о други, для себя!Когда гроза пройдет, толпою суевернойСбирайтесь иногда читать мой свиток верный,И, долго слушая, скажите: это он;Вот речь его. А я, забыв могильный сон,Взойду невидимо и сяду между вами,И сам заслушаюсь, и вашими слезамиУпьюсь... и, может быть, утешен буду яЛюбовью; может быть, и Узница моя104,Уныла и бледна, стихам любви внимая..."
вернуться

100

«Храни меня, мой талисман...». См. выше прим. к стих. «Сожженное письмо»

вернуться

101

Андрей Шенье (1762-1794) — французский поэт, во время революции оставался в лагере умеренных и выступал в печати в защиту жирондистов, а во время процесса короля Людовика XVI — в его защиту. Это вызвало подозрение якобинского правительства, Шенье был обвинен в заговоре в пользу монархии и казнен 7 термидора (26 июля 1794 г.), за два дня до падения диктатуры Робеспьера (об отношении Пушкина к якобинцам см. в статье о стихотворениях Пушкина; т. 1).

Стихи Приветствую тебя, мое светило до Так буря мрачная минет были запрещены цензурой и заменены в печати четырьмя строками точек. После восстания декабристов они стали распространяться в рукописных копиях с неправильным заглавием «На 14 декабря» (стихотворение было написано за полгода до восстания на Сенатской площади). Стихи эти дошли до правительства, началось расследование, и Пушкину пришлось четыре раза в продолжение 1827 г., в Москве и Петербурге, давать официальные объяснения о происхождении и смысле предъявляемых ему стихов из «Андрея Шенье». Приводим объяснение самим Пушкиным этого текста (из показания 27 января 1827 г.):

"Они явно относятся к французской революции, коей А. Шенье погиб жертвою. Он говорит:

Я славил твой небесный гром,Когда он разметал позорную твердыню.Взятие Бастилии, воспетое Андреем Шенье.Я слышал братский их обет,Великодушную присягуИ самовластию бестрепетный ответ -Присяга du jeu de paume {1} и ответ Мирабо: allez dire a votre maitre etc. {2}.И пламенный трибун — и проч.Он же, Мирабо.Уже в бессмертный ПантеонСвятых изгнанников входили славны тени -Перенесение тел Вольтера и Руссо в Пантеон.Мы свергнули царей — в 1793 г.Убийцу с палачамиИзбрали мы в цари -Робеспьера и Конвент".

«Андрей Шенье» — одно из важнейших автобиографических стихотворений Пушкина, сближавшего свою судьбу гонимого тираном поэта с судьбой Андрея Шенье. Эпиграф из Андрея Шенье первоначально был эпиграфом к тетради лирических стихотворений, в которой поэт писал в ссылке.

Стихи Гордись и радуйся, поэт до Кинжал и деву-эвмениду намекают на стихотворения «Вольность»; и «Кинжал», политические эпиграммы. Стихи ...а ты, свирепый зверь до Разбудит утомленный рок были обращены, в сущности, к Александру I. Поэт писал 13 июля 1825 г. Вяземскому: «Читал ты моего А. Шенье в темнице? Суди обо мне, как иезуит — по намерению» (см. т. 9). После смерти Александра I, 4-6 декабря 1825 г., он писал Плетневу:

«Душа! я пророк, ей-богу пророк! Я Андрея Шенье велю напечатать церковными буквами во имя отца и сына etc.» (см. т. 9).

Первые три строфы — посвящение стихотворения H. H. Раевскому (младшему), о чем сам поэт писал Плетневу около 19 июля 1825 г. (см. т. 9).

1) В зале для игры в мяч (франц.). Имеется в виду клятва депутатов французского Национального собрания от третьего сословия — сопротивляться деспотизму короля.

2) Идите, скажите своему господину, и т. д. (франц.). Начало известного ответа Мирабо 23 июня 1789 г. церемониймейстеру короля на его предложение очистить «зал для игры в мяч»: «Идите, скажите своему господину, что мы находимся здесь по воле народа и что изгнать нас можно только штыками».

1) Как последний луч, как последнее веяние ветра

Оживляет вечер прекрасного дня,

Так у подножья эшафота я еще пробую свою лиру.

(См. Последние стихи Андрея Шенье) (франц.).

2) Авель, милый наперсник моих юношеских тайн (Элегия I) (франц.).

3) Фанни, одна из любовниц Андрея Шенье. См. оды, к ней обращенные (франц.).

4) См. Юная Пленница (М-ль де Куаньи) (франц.).

5) См. его ямбы.

Шенье заслужил ненависть мятежников. Он прославлял Шарлотту Корде, клеймил Колло д'Эрбуа, нападал на Робеспьера. — Известно, что король испрашивал у Конвента письмом, исполненным спокойствия и достоинства, права апеллировать к народу на вынесенный ему приговор. Это письмо, подписанное в ночь с 17 на 18 января, составлено Андреем Шенье, (А. де ла Туш) (франц.).

6) В свои последние минуты они беседовали о поэзии. Она была — для них, после дружбы, прекраснее всего на свете. Предметом их разговора и последнего восхищения был Расин. Они решили читать его стихи. Выбрали они первую сцену Андромахи.

(А. де ла Туш) (франц.).

7) все же здесь у меня кое-что было (франц.).

вернуться

102

Comme un dernier rayon, comme un dernier zephyre Anime le soir d'un beau jour, Au pied de l'echafaud j'essaie encor ma lyre. (V. Les derniers vers d'Andre Chenier).

вернуться

103

У Авеля, y Фанни.

Abel, doux confident des mes jeunes mysteres (El. I): один из друзей А. Ш. Fanni, l'une des maitresses d'An. Ch. Voyez les odes qui lui sont adressees.

вернуться

104

И Узница моя. V. La jeune Captive (M-lle de Coigny).