СОВЕТ.
Поверь: когда слепней и комаров Вокруг тебя летает рой журнальный, Не рассуждай, не трать учтивых слов, Не возражай на писк и шум нахальный: Ни логикой, ни вкусом, милый друг, Никак нельзя смирить их род упрямый. Сердиться грех - но замахнись и вдруг Прихлопни их проворной эпиграмой.
<O. С. ПУШКИНОЙ.>
Семейственной любви и нежной дружбы ради Хвалю тебя, сестра! не спереди, а сзади.
VARIANTES EN L'HONNEUR DE M-lle NN.
Почтения, любви и нежной дружбы ради Хвалю тебя, мой друг, и спереди и сзади.
* * *
Напрасно ахнула Европа, Не унывайте, не беда! От п<етербургского> потопа Спаслась П.<олярная> З.<везда>. Бестужев, твой ковчег на бреге! Парнасса блещут высоты; И в благодетельном ковчеге Спаслись и люди и скоты.
ОДА ЕГО СИЯТ.
ГР. ДМ. ИВ. ХВОСТОВУ.
Султан ярится. (1) Кровь Эллады И резвоскачет, (2) и кипит. Открылись грекам древни клады, (3) Трепещет в Стиксе лютый пит. (4) И се - летит продерзко судно И мещет громы обоюдно. Се Бейрон, Феба образец. Притек, но недуг быстропарный, (5) Строптивый и неблагодарный Взнес смерти на него резец.
Певец бессмертный и маститый, Тебя Эллада днесь зовет На место тени знаменитой, Пред коей Цербер днесь ревет. Как здесь, ты будешь там сенатор, Как здесь, почтенный литератор, Но новый лавр тебя ждет там, Где от крови земля промокла: Перикла лавр, лавр Фемистокла; Лети туда, Хвостов наш! сам.
Вам с Бейроном шипела злоба, Гремела и правдива лесть. Он лорд - граф ты! Поэты оба! Се, мнится, явно сходство есть. Никак! Ты с верною супругой (6) Под бременем Судьбы упругой Живешь в любви - и наконец Глубок он, но единобразен, А ты глубок, игрив и разен. И в шалостях ты впрям певец.
А я, неведомый Пиита, В восторге новом воспою Во след Пиита знаменита Правдиву похвалу свою, Моляся кораблю бегущу, Да Бейрона он узрит кущу, (7) И да блюдут твой мирный сон (8) Нептун, Плутон, Зевс, Цитерея, Гебея, Псиша, Крон, Астрея, Феб, Игры, Смехи, Вакх, Харон.
ЖИВ, ЖИВ КУРИЛКА!
Как! жив еще Курилка журналист? - Жив°хонек! вс° так же сух и скучен, И груб, и глуп, и завистью размучен, Вс° тискает в свой непотребный лист И старый вздор и вздорную новинку.- Фу! надоел Курилка журналист! Как загасить вонючую лучинку? Как уморить Курилку моего? Дай мне совет.- Да... плюнуть на него.
КОЗЛОВУ.
Певец! когда перед тобой Во мгле сокрылся мир земной, Мгновенно твой проснулся Гений, На вс° минувшее воззрел И в хоре светлых привидений Он песни дивные запел.
О милый брат, какие звуки! В слезах восторга внемлю им. Небесным пением своим Он усыпил земные муки; Тебе он создал новый мир, Ты в нем и видишь, и летаешь, И вновь живешь, и обнимаешь Разбитый юности кумир.
А я, коль стих единый мой Тебе мгновенье дал отрады, Я не хочу другой награды Недаром темною стез°й Я проходил пустыню мира; О нет! недаром жизнь и лира Мне были вверены судьбой!
ЖЕЛАНИЕ СЛАВЫ.
Когда, любовию и негой упоенный, Безмолвно пред тобой коленопреклоненный, Я на тебя глядел и думал: ты моя; Ты знаешь, милая, желал ли славы я; Ты знаешь: удален от ветреного света, Скучая суетным прозванием поэта, Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал Жужжанью дальнему упреков и похвал. Могли ль меня молвы тревожить приговоры, Когда, склонив ко мне томительные взоры И руку на главу мне тихо наложив, Шептала ты: скажи, ты любишь, ты счастлив? Другую, как меня, скажи, любить не будешь? Ты никогда, мой друг, меня не позабудешь? А я стесненное молчание хранил. Я наслаждением весь полон был, я мнил, Что нет грядущего, что грозный день разлуки Не придет никогда... И что же? Слезы, муки, Измены, клевета, вс° на главу мою Обрушилося вдруг... Что я, где я? Стою, Как путник, молнией постигнутый в пустыне, И вс° передо мной затмилося! И ныне Я новым для меня желанием томим: Желаю славы я, чтоб именем моим Твой слух был поражен всечасно, чтоб ты мною Окружена была, чтоб громкою молвою Вс°, вс° вокруг тебя звучало обо мне, Чтоб, гласу верному внимая в тишине, Ты помнила мои последние моленья В саду, во тьме ночной, в минуту разлученья.
EX UNGUE LEONEM.
Недавно я стихами как-то свистнул И выдал их без подписи моей; Журнальный шут о них статейку тиснул, Без подписи ж пустив ее, злодей. Но что ж? Ни мне, ни площадному шуту Не удалось прикрыть своих проказ: Он по когтям узнал меня в минуту, Я по ушам узнал его как раз.
П. А. О***.
<ОСИПОВОЙ>
Быть может, уж недолго мне В изгнаньи мирном оставаться, Вздыхать о милой старине И сельской музе в тишине Душой беспечной предаваться.
Но и в дали, в краю чужом Я буду мыслию всегдашней Бродить Тригорского кругом, В лугах, у речки, над холмом, В саду под сенью лип домашней.