Пушкин Александр Сергеевич
Стихотворения 1833
А.С. Пушкин
СТИХОТВОРЕНИЯ 1833
Юноша! скромно пируй, и шумную Вакхову влагу
С трезвой струею воды, с мудрой беседой мешай.
ВИНО. (ИОН ХИОССКИЙ).
Злое дитя, старик молодой, властелин добронравный,
Гордость внушающий нам, шумный заступник любви!
* * *
Царей потомок Меценат, Мой покровитель стародавный, Иные колесницу мчат В ристалище под пылью славной И, заповеданной ограды Касаясь жгучим колесом, Победной ждут себе награды [И] [мнят быть] [равны] [с божеством]. Другие на свою главу Сбирают титла знамениты, Непостоянные квириты Им предают молву.
ГУСАР.
Скребницей чистил он коня, А сам ворчал, сердясь не в меру: "Занес же вражий дух меня На распроклятую квартеру!
Здесь человека берегут, Как на турецкой перестрелке, Насилу щей пустых дадут, А уж не думай о горелке.
Здесь на тебя как лютый зверь Глядит хозяин, а с хозяйкой Не бось, не выманишь за дверь Ее ни честью, ни нагайкой.
То ль дело Киев! Что за край! Валятся сами в рот галушки, Вином - хоть пару поддавай, А молодицы-молодушки!
Ей-ей, не жаль отдать души За взгляд красотки чернобривой. Одним, одним не хороши..." - А чем же? расскажи, служивый.
Он стал крутить свой длинный ус И начал: "Молвить без обиды, Ты, хлопец, может быть, не трус, Да глуп, а мы видали виды.
Ну, слушай: около Днепра Стоял наш полк; моя хозяйка Была пригожа и добра, А муж-то помер, замечай-ка!
Вот с ней и подружился я; Живем согласно, так что любо: Прибью - Марусинька моя Словечка не промолвит грубо;
Напьюсь - уложит, и сама Опохмелиться приготовит; Мигну бывало: Эй, кума! Кума ни в чем не прекословит.
Кажись: о чем бы горевать? Живи в довольстве, безобидно; Да нет: я вздумал ревновать. Что делать? враг попутал видно.
Зачем бы ей, стал думать я, Вставать до петухов? кто просит? Шалит Марусинька моя; Куда ее лукавый носит?
Я стал присматривать за ней. Раз я лежу, глаза прищуря, (А ночь была тюрьмы черней, И на дворе шумела буря)
И слышу: кумушка моя С печи тихохонько прыгнула, Слегка обшарила меня, Присела к печке, уголь вздула
И свечку тонкую зажгла, Да в уголок пошла со свечкой, Там с полки скляночку взяла И, сев на веник перед печкой,
Разделась донага; потом Из склянки три раза хлебнула, И вдруг на венике верхом Взвилась в трубу - и улизнула.
Эге! смекнул в минуту я: Кума-то, видно, басурманка! Постой, голубушка моя!... И с печки слез - и вижу: склянка.
Понюхал: кисло! что за дрянь! Плеснул я на пол: что за чудо? Прыгнул ухват, за ним лохань, И оба в печь. Я вижу: худо!
Гляжу: под лавкой дремлет кот; И на него я брызнул склянкой Как фыркнет он! я: брысь!... И вот И он туда же за лоханкой.
Я ну кропить во все углы С плеча, во что уж ни попало; И всё: горшки, скамьи, столы, Марш! марш! всё в печку поскакало.
Кой чорт! подумал я; теперь И мы попробуем! и духом Всю склянку выпил; верь не верь Но к верху вдруг взвился я пухом.
Стремглав лечу, лечу, лечу, Куда, не помню и не знаю; Лишь встречным звездочкам кричу: Правей!.. и на земь упадаю.
Гляжу: гора. На той горе Кипят котлы; поют, играют, Свистят и в мерзостной игре Жида с лягушкою венчают.
Я плюнул и сказать хотел... И вдруг бежит моя Маруся: Домой! кто звал тебя, пострел? Тебя съедят! Но я, не струся;
Домой? да! чорта с два! почем Мне знать дорогу? - Ах, он странный! Вот кочерга, садись верьхом И убирайся, окаянный.
- Чтоб я, я сел на кочергу, Гусар присяжный! Ах ты, дура! Или предался я врагу? Иль у тебя двойная шкура?
Коня! - На, дурень, вот и конь. И точно; конь передо мною, Скребет копытом, весь огонь, Дугою шея, хвост трубою.
- Садись. - Вот сел я на коня, Ищу уздечки, - нет уздечки. Как взвился, как понес меня И очутились мы у печки.
Гляжу; всё так же; сам же я Сижу верьхом, и подо мною Не конь - а старая скамья: Вот что случается порою".
И стал крутить он длинный ус, Прибавя: "Молвить без обиды, Ты, хлопец, может быть, не трус, Да глуп а мы видали виды".
* * *
Царь увидел пред собой Столик с шахмат<ной> доской.
Вот на шахматную доску Рать солдатиков из воску Он расставил в стройный ряд. Грозно куколки стоят, Подбоченясь на лошадках, В [коленкоровых] перчатках, В оперенных шишачках, С палашами на плечах.
Тут лохань перед собою Приказал налить водою; Плавать он пустил по ней Тьму прекрасных кораблей, Барок, каторог и шлюпок Из ореховых скорлупок < > < > А прозрачные ветрильцы Будто бабочкины крильцы.
* * *
Французских рифмачей суровый судия, О классик Депрео, к тебе взываю я: Хотя постигнутый неумолимым роком В своем отечестве престал ты быть пророком, Хоть дерзких умников простерлася рука На лавры твоего густого парика; Хотя, растрепанный новейшей вольной школой, К ней в гневе обратил ты свой затылок голый, Но я молю тебя, поклонник верный твой Будь мне вожатаем. Дерзаю за тобой Занять кафедру ту, с которой в прежни лета Ты слишком превознес достоинства сонета, Но где торжествовал твой здравый приговор Глупцам минувших лет, вранью тогдашних пор. [Новейшие врали вралей старинных стоят И слишком уж меня их бредни беспокоят. Ужели всё молчать, да слушать? О беда!.... Нет, всё им выскажу однажды за всегда.]
О вы, которые, восчувствовав отвагу, Хватаете перо, мараете бумагу, Тисненью предавать труды свои спеша, Постойте - наперед узнайте, чем душа У вас исполнена - прямым ли вдохновеньем Иль необдуманным одним поползновеньем, И чешется у вас рука по пустякам, Иль вам не верят в долг, а деньги нужны вам. Не лучше ль стало б вам с надеждою смиренной Заняться службою гражданской иль военной, С хваленым Ж<уковым> табачный торг завесть И снискивать в труде себе барыш и честь, Чем объявления совать во все журналы, [Вельможе пошлые [кропая] мадригалы, Над меньшей собратьей в поту лица острясь, Иль выше мнения отважно вознесясь, С оплошной публики (как некие писаки) Подписку собирать - на будущие враки...]
* * *
В поле чистом серебрится Снег волнистый и рябой, [Светит месяц], тройка мчится По дороге столбовой.
Пой: в часы дорожной скуки, На дороге, в тьме <ночной> Сладки мне родные звуки Звонкой песни удалой.
Пой, ямщик! Я [молча], жадно Буду слушать голос твой. Месяц ясный светит хладно, Грустен ветра дальный вой.
[Пой: "Лучинушка, лучина, Что же не светло горишь?"]
* * *
Сват Иван, как пить мы станем, Непременно уж помянем Трех Матрен, Луку с Петром, Да Пахомовну потом. Мы живали с ними дружно, Уж как хочешь - будь что будь Этих надо помянуть, Помянуть нам этих нужно. Поминать, так поминать, Начинать, так начинать, Лить, так лить, разлив разливом. Начинай-ка, сват, пора. Трех Матрен, Луку, Петра В первый<?> раз<?> помянем пивом, А Пахомовну потом Пирогами да вином, Да еще ее помянем: Сказки сказывать мы станем Мастерица ведь была И откуда что брала. А куды разумны шутки, Приговорки, прибаутки, Небылицы, былины Православной старины!... Слушать, так душе отрадно. И не пил бы и не ел, Всё бы слушал да сидел. Кто придумал их так ладно? Стариков когда-нибудь (Жаль, теперь нам <не> досужно) Надо будет помянуть Помянуть и этих нужно... Слушай, сват, начну первой, Сказка будет за тобой.
* * *
Чу, пушки грянули! крылатых кораблей Покрылась облаком [станица боевая], Корабль вбежал в Неву - и вот среди зыбей Качаясь плавает, как [лебедь молодая].
[Ликует русский флот. Широкая Нева Без ветра, в ясный день глубоко взволновалась.] Широкая волна плеснула в острова
БУДРЫС И ЕГО СЫНОВЬЯ.
Три у Будрыса сына, как и он, три литвина.
Он пришел толковать с молодцами. "Дети! седла чините, лошадей проводите,
Да точите мечи с бердышами.
Справедлива весть эта: на три стороны света
Три замышлены в Вильне похода. Паз идет на поляков, а Ольгерд на прусаков,
А на русских Кестут воевода.
Люди вы молодые, силачи удалые
(Да хранят вас литовские боги!), Нынче сам я не еду, вас я шлю на победу;
Трое вас, вот и три вам дороги.
Будет всем по награде: пусть один в Новеграде
Поживится от русских добычей. Жены их, как в окладах, в драгоценных нарядах;
Домы полны; богат их обычай.