Стих, вырванный с кровью из жизни певца!Ты весело рыщешь на поприще света.Блаженное чадо страдальца – поэта!Творенье! За что ты счастливей творца?
Страшись! Пожираемой ревностью к деве,Поэт взнегодует и в творческом гневеТебя разразит беспощадной рукой,Тебя он осудит на казнь и на муки,Он гром твой рассыплет на мелкие звуки,И звуки развеет в пустыне глухой.
Нет, детище сердца! не бойся угрозы:Руки на тебя не поднимет певец;Пускай на тебя только сыплются розы —Он бодро износит терновый венец,Пред роком не склонит главы злополучной —Ты только будь счастлив, о стих громозвучной!Готов он погибнуть – ты только живи,Души его вестник, глашатай любви!
Мороз
Чу! С двора стучится в ставни:Узнаю богатыря.Здравствуй, друг, знакомец давний!Здравствуй, чадо декабря!Дым из труб ползёт лениво;Снег под полозом визжит;Солнце бледное спесивоСквозь туман на мир глядит.
Я люблю сей благодатныйОстрый холод зимних дней.Сани мчатся. Кучер статный,Окрылив младых коней,Бодр и красен: кровь играет,И окладисто – горда,Серебрится и сверкаетВ снежных искрах борода.Кони полны рьяной прыти!Дым в ноздрях, в ногах – метель!А она – то? – Посмотрите:Как мила теперь Адель!Сколько блеску хлад ей придал!Други! Это уж не тотБледный, мраморный ваш идол:В этом лике жизнь цветёт;Членов трепетом и дрожьюОбличён заветный жар,И из уст, дышавших ложью,Бьёт теперь – чистейший пар,Грудь в движении волнистом;Неги полное плечо,Кроясь в соболе пушистом,Шевелится горячо;Летней, яркою денницейПышно искрятся глаза;И по шёлковой ресницеБрызжет первая слеза.
Кто ж сей мрамор на досугеОживил? – Таков вопрос.Это он – не льститесь, други, —Это он – седой мороз!Жадно лилии он щиплет,И в лицо, взамен их, сыплетПламя свежих, алых роз.Лишь его гигантской мочиЭти гибельные очиУдалось пронять до слёз.
Реки
Игриво поверхность земли рассекая,Волнуясь и пенясь, кипя и сверкая,Хрустальные реки текут в океан,Бегут, ниспадают по склону земномуВ бездонную пасть к великану седому,И их поглощает седой великан.
О, как разновиден их бег своенравный!Та мчится угрюмо под тенью дубравной,А эта – широкой жемчужной стенойОтважно упала с гранитной вершиныИ стелется лёгкой, весёлой волной,Как светлая лента по персям долиныЗдесь дикий поток, весь – лишь пена и прах.Дрожит и вздувает хребет серебристой,Упорствует в схватке с оградой кремнистойИ мучится, сжатый в крутых берегах.Там речка без битвы напрасной м труднойПреграды обходит покорной дугойИ чистого поля ковёр изумрудной,Резвясь, огибает алмазной каймой,И дальше – спокойно, струёю безмолвной,Втекла в многовидный, шумливый поток:Взыграл многоводной, в строптивые волныВзял милые капли и в море повлёк.
Там катятся реки, и в дольнем теченьеНе общий удел им природою дан;Но там – их смыкает одно назначенье:Но там их приемлет один океан!
Земная ты
О нет, нельзя назвать небеснойСей ощутимой красотыИ этой прелести телесной:Красавица! Земная ты.
Так что ж? Лишь в юности начальнойМы ищем девы идеальной;Как беззакатный, вечный деньНам блещут девственные очи,Но вечно день да день… нет мочи!И в самый день давай нам тень!Мы днем хотим хоть каплю ночи.
Земная ты… но кто пойметНебес далеких глас призывной.Когда хоть луч один блеснетТвоей вещественности дивной?Земная ты… Но небесаТворит сама твоя краса:Ее вседвижущая силаСвои ворочает светила;Твоя взволнованная грудьВ себе хранит свой млечный путь;И, соразмерив все движеньяпокорных спутников своих,Вокруг себя ты водишь ихПо всем законам тяготенья.Земная ты… Но небосклонЕдиным солнцем озаренИ то лишь днем; – а в лоне ночиТы, к изумленью естества,Едва откроешь ясны очи —Сейчас воспламеняешь два,И их сияньем превосходишьСиянье неба во сто крат,И их с восхода на закатВ одно мгновенье переводишь.Блажен, кто видит сих денницЛюбовью вспыхнувших, явленьеИ их закатное томленьеПод шелком спущенных ресниц.Когда ланиты пламенеют,Уста дрожащие немеют,И в дерзкой прихоти своей,Лобзая розы и лилеи,Текут на грудь, виясь вкруг шеи,Струи рассыпанных кудрейИ кос распущенные змеи.