Можно ржавую саблю из ножен
Вытащить - ничего не поможет.
Все проходит легко, как дрема:
Глядь - и нет ни семьи, ни дома,
Ни тебя самого, одна лишь
Мысль, что ты ничего не знаешь.
33
С пьяной удалью и pазмахом
Миp pаскpоен и пеpепахан,
Дом постpоен затем pазвален.
Вpемя выpодков и pазвалин.
Вот стpана со своим наpодом,
Спотыкавшаяся на pовном
Месте. Скованная моpозом.
Существующая под вопpосом.
Вот эпоха, что не сумела
Ни pодить, ни казнить Гомеpа,
Только пела и блядовала
И бессмеpтье облюбовала.
34
Холод, тьма - все сегодня в сборе.
Зимней ночью любое море
Станет черным, как клякса между
Строк. Набившийся под одежду
Снег не тает, но тело лепит.
Пляска губ разбивает лепет.
Пляска слов - хоровод безруких.
Гимн отчаянья и разрухи.
Danse macabre. Пируэт в метели.
Лишний день посреди недели
День творения тьмы, в которой
Тонешь, к смерти своей готовый.
35
Все попытки дойти до сути
Заминаются на распутье
На размыслии: дух непрочен
Перед путаницей и прочим.
Мысль уводит в иные дали.
Там, как памятники, в металле
Воплотились, многоголосы,
Все ответы на все вопросы.
В них не мудрость, а только ворох
Аргументов и брани в спорах,
Завершившихся криком "бей их!"
И убийством сторон - обеих.
36
Ночь за ночью стуча, как поезд,
Сердце рвется уйти на поиск
Тишины, сбивающей с толку,
За которую можно смолкнуть.
В пеленующем вечность мраке
Сердце глухо свои тик-таки
Отбивает в подушку, славясь
Тем, что сила в нем - это слабость.
Ночь за ночью топчась на месте,
Сердце - духа тупой наместник
Раз-два-три! - марширует браво:
Вправо-влево и влево-вправо.
37
Век и короток и несладок.
Все в итоге придет в упадок,
Все разрушится и увянет,
Будет выедено червями,
Будет выполоскано дождями.
Все, рабами и их вождями
Возведенное, рухнет кучей,
Бесполезной, бесцветной, скучной.
И о том, как оно стояло
В дни расцвета, потом слоями
В землю вкpапленные мощами
Гробовое хранят молчанье.
38
Попирая мороз и сырость,
Прямо в липком тумане вырос
Город-мученик, город-призрак,
Искажающий мир, как призма,
Преломляющий дух и кости,
Запускающий мягко когти...
Отдаешься ему, сгорая,
А в награду - земля сырая,
Век, промчавшийся, как и не был.
Дом, приплюснутый низким небом,
Блеклый дождь барабанит в кровлю,
Пока ты истекаешь кровью.
39
Мир с годами наполнят твари.
Он погрязнет в словах, в товаре,
Резких звуках и ярком свете.
Попадется в свои же сети.
Нас со временем станет меньше.
Нас не станут делить на женщин
И мужчин, и различий этих
Мы лишимся - в себе и в детях.
Звуки с возрастом станут глуше,
А глаза, западая глубже,
Будут реже смотреть на то, что
Вне, вовнутрь обращаясь. Точка.
40
Время сделало круг, пустыми
Шаря зенками по пустыне
Своего королевства, холод
Выдувая сквозь куцый хобот
Пополам с отсыревшим ветром.
Небо стало прозрачно-светлым,
А земля костяной и черной.
Солнце бляшкой почти никчемной
Проползает по небу с края.
Коченея и умирая,
Лист последний шуршит на ветке,
Бесконечно сухой и ветхий.
41
Снова утро и снова будит
Мысль: опять ничего не будет.
День как тысячи прочих канет.
Время ведрами утекает.
Время падает в бездну с ревом
Водопада, а жизнь бескровым
Pуслом тянется по пустыне.
Это вечером поостыли
Pаскаленные в полдень камни.
Все серее и все бескрайней
То, что раньше звалось талантом.
И бежит по песку тарантул.
* АЛЕКСАНДР ЮРИНСОН. Стихотворения 2000 года *
1
Все пройдет, но не это. Надписи врут.
Им важнее внешнее: начертанье,
Шрифт и кегль. А то, что их сотрут
С лица листа, только тех, в читальне
Интересует. Слова пусты.
Нет - наполнены пустым звуком.
Сперва раскаленные, после остыв,
Ни вещью не станут уже, ни поступком.
Я молился на них. Молюсь и сейчас,
Пробуждаясь ли, веки ко сну смыкая.
И толчки крови в висках стучат,
Будто там работает мастерская.
2
У этой эпохи нет названия,
Очертаний. Слишком аморфна масса.
На ее знамени - символ незнания.
Воздействовать на нее - как в масло
Тыкать ножом. Аккуратно срезаны
Ребра, углы - торжество граней,
Сделавших плоским любыми средствами
Дикий рельеф, громоздящийся ранее.
Звуки в ее атмосфере тише и
Медленней движутся от источника
К уху, и в каждом четверостишии
Есть многоточие как червоточинка.
3
Ветер удваивает расстояния,
Распыляет звуки и мусор гонит.
На ветру бессмысленны расставания,
Потому что чувствуешь себя голым.
Он лишает запаха, дара речи
И способности просто думать
Об отвлеченном; и чем он резче,
Тем безнадежнее. Если дунуть
С ним за компанию - тоже станешь
Частью кочующей в небе массы
И никогда уже не заставишь
Душу в полете разбиться насмерть.
4
Податься некуда. Так, пройдя
Материк до края, уткнешься в воду,
Как старуха сетующую кряхтя
На болезни, возраст и непогоду.
Поперек пространству, кривые, как
Знак вопроса, сосны, и ветер шарит
В до проплешин вычесанных кустах.
Солнце висит как елочный шарик.
Дальше нет дороги. Предел. Привал.
Можно строить хижину, ладить сети
И в траве, которую приминал
Ветер лишь, мечтать обо всем на свете.
5
Деревья разбухли зеленью. Из ветвей
Раздается сварливое "кр-ра",
Потому что птице сверху видней
Исчезающее вчера.
Там в любую погоду шуршит листвой
Ветер, и зреющие плоды
Нависают над мостовой,
Где в серебристой как у плотвы
Чешуе снуют назад и вперед
Автомобили, и как проток
Переходит улицу кто-то вброд,
Даже не закатав порток.
6
Тишина всегда появляется в черном,
Неважно, заглядывает ли к обреченным
Или к цветущим. Из-под берета
Длинный нос и тонкая сигарета.
Несмотря на облик, она стерильна,
Хотя и любит, чтоб было пыльно,
Книги на полках, на окнах шторы
И опустевшие коридоры.
Она селится в комнатах, где кровати
Скрипом пружин умоляют "Хватит!"
Присевших на краешек к изголовью
Тех, что могли бы заняться любовью.
7
Наконец-то день как отрезан
Тучей, несущей грозу и вечер,