Снова…
Снова.
Бьет роковая волна…
Гнется гнилая основа…
Падает грузно стена.
— На!..
— На!..
— Раз-два,
Сильно!..
— Раз-два,
Дружно!..
— Раз-два,
В ход!!.
Грянул семнадцатый год.
— Кто там?
Кто там
Хнычет испуганно: "Стой!"
— Кто по лихим живоглотам
Выстрел дает холостой?
— Кто там виляет умилено?
К черту господских пролаз!
— Раз-два,
Сильно!..
— Е-ще
Раз!..
— Нам подхалимов не нужно!
Власть — весь рабочий народ!
— Раз-два,
Дружно!..
— Раз-два,
В ход!!
— Кто нас отсюдова тронет?
Силы не сыщется той!
. . . .
Главная Улица стонет
Под пролетарской пятой!!
Эпилог
Петли, узлы — колеи исторической…
Пробил — второй или первый? — звонок.
Грозные годы борьбы титанической —
Вот наш победный лавровый венок!
Братья, не верьте баюканью льстивому:
"Вы победители! Падаем ниц".
Хныканью также не верьте трусливому:
"Нашим скитаньям не видно границ!"
Пусть нашу Улицу числят задворками
Рядом с Проспектом врага — Мировым.
Разве не держится он лишь подпорками
И обольщеньем, уже не живым?!
Мы, наступая на нашу, на Главную,
Разве потом не катилися вспять?
Но, отступая пред силой неравною,
Мы наступали. Опять и опять.
Красного фронта всемирная линия
Пусть перерывиста, пусть не ровна.
Мы ль разразимся словами уныния?
Разве не крепнет, не крепнет она?
Стойте ж на страже добытого муками,
Зорко следите за стрелкой часов.
Даль сотрясается бодрыми звуками,
Громом живых боевых голосов!
Братья, всмотритесь в огни отдаленные,
Вслушайтесь в дальний рокочущий шум:
Это резервы идут закаленные.
Трум-ту-ту-тум!
Трум-ту-ту-тум!
Движутся, движутся, движутся, движутся,
В цепи железными звеньями нижутся,
Поступью гулкою грозно идут,
Грозно идут,
Идут,
Идут
На последний всемирный редут!..
НА БОЕВОЙ СТРАЖЕ
Угрюмый страж порядка,
Средь шумной мостовой,
Во времена былые
Стоял городовой.
Смотрел он, хмуря брови,
Туда, сюда, кругом,
Постукивая грозно
Тяжелым сапогом.
Гроза простого люда,
Подвального жильца,
Он весь тянулся в струнку
У барского крыльца.
На барской кухне в праздник
Топтался он с утра,
"Промачивая" складки
Пропойного нутра.
И рявкал — "рад стараться",
Заполучив на чай:
"Свое я дело знаю:
Тащи и не пущай".
Тащил в участок, знамо,
Он только черный люд.
Был крут он на расправу
И на поживу лют.
Зато, когда стряхнули
Мы всех его господ,
Холуй господский тоже
Пожал не сладкий плод.
Средь завали и хламу,
От страху неживой,
Был в мусорную яму
Сметен городовой.