Кадетская газета "Руль" заявила, что
отныне кадеты "будут бороться с большевизмом -
крестным знамением".
Советский строй стал утверждаться,
И на году его шестом —
Чего пришлося нам дождаться? —
Иосиф Гессен ограждаться
От большевизма стал… крестом!
К чему послания синода,
Коль есть кадетская печать?
Выходит: белая порода
Зря просражалася три года.
С креста б ей прямо и начать!
ДЕРУНОВ 1001-й
(Хроника в десяти баснях с двумя эпилогами)
Басня первая
СОН
"Мать-богородица!.. С чего бы вся причина?..
Аль торговал ты без почина?..
Гордеич!.. Батюшка!.. Очнись!.. Христос с тобой!" —
Купчиха плачется. Но в тяжком сне купчина
Ревет белугою: "Ограбили!.. Разбой!..
У… воры… у… злодеи!..
Вишь… грамотеи!..
Каки
Таки…
Идеи?"
Гордеич, почернев, сжимает кулаки.
"Федосьюшка! — купчиха с перепугу
Зовет прислугу. —
Воды!" Окаченный чуть не ведром воды,
Свалился наш купец с постели:
"Тьфу! Сны какие одолели!..
Впрямь, не дожить бы до беды!"
"Спаси нас, господи!" — заохала купчиха.
"Спасешься, мать, дождавших лиха.
Сон, чую, не к добру.
Что снилось-то, смекай: как будто поутру
Вхожу я это в лавку…
Иду к прилавку…
Приказчиков ни-ни…
Где, думаю, они?
Зову. Молчок. Я в кладовую.
Ну, так и есть: все сбились в круговую —
Вот угадай ты — для чего?
Картишки? Пьянство? Ох, все б это ничего.
А тут — взобравшись на бочонок,
Приказчичий журнал читает всем мальчонок
Микитка… чертов куль… сопляк,
Что из деревни нам зимой привез земляк.
"Товарищи, — орет подлец, — пора нам
Обресть лекарство нашим ранам!
Пора хозяйскую нам сбросить кабалу,
Губившую наш ум, калечившую тело!..
Объединяйтеся! Спасенья час приспел!.."
Ну, знамо дело,
Я дальше не стерпел.
Грудь сперло. Затряслись не то что жилы — кости!
Не разбуди меня ты во-время, от злости
Я б, верно, околел!"
О басне не суди, читатель, по заглавью.
Что было "сном", то стало "явью".
Вот только в басне нет конца:
Я после расскажу насчет судьбы купца.
1912 г.
Басня вторая
СЪЕЗД
Сидит Гордеич туча-тучей.
"Ох, тяжко, — говорит, — ох, тяжко, — говорит. —
Душа горит.
Не остудить ее ни пивом, ни шипучей.
Жена!"
"Что, батюшка?"
"Жена!
Ты мне… сочувствовать… должна аль не должна."
Перед бедою неминучей?"
"Перед какой бедой? Не смыслю, хоть убей. "
Должно, мерещится с похмелья?
Вот… говорила я: не пей!
На что ты стал похож от дьявольского зелья?"
"Ну-к, что ж? Хочу — и пью. Хочу — за ворот лью.
Спросила б лучше ты, коль знать тебе охота:
С чего я пью?"
"С чего ж, Гордеич?"
"То-то!..
Ты думаешь, поди, что досадил мне кто-то.
Так знай: не кто-то — свой: приказчик старший Нил.
Я как его ценил!
Смышленый, разбитной… и преданный парняга:
Добра хозяйского при нем никто не тронь,
С подручными — огонь,
С хозяином — смирняга.
Почтительный такой допреж был паренек:
Захочет отдохнуть один-другой денек,
За месяц раньше клянчит.
А нынче черт его, поди-ко-сь, не унянчит.
Глядишь: да точно ль это Нил?
Как будто кто его, злодея, подменил!
Вечор потребовал получку.
"Зачем?"
"Как я в отлучку".
(А сам впился в меня глазами — чуть не съест!)
"Спросил бы загодя. Куда с такою спешкой?"
"В Москву я, — говорит, да с этакой усмешкой. —
В Москву… на съезд".
"Дорожка ровная: ни кочки, ни ухаба.
Садись — кати… на съезд. Скажи хоть, на какой?"
"А на такой…
Приказчичий".
Смекаешь, дура-баба?!
Все молодцы стоят кругом и ни гу-гу…
А я уж совладать с собою не могу
(Чай, есть и у меня… вот эти, как их… нервы!):
"Так вот вы по каким пошли теперь делам!
Так вот о чем вы по углам
Шушукалися, стервы!.."
А кто всему виной? Приказчичий журнал!
Он, он, проклятый, им мозги так взбудоражил!
Да, нечего сказать, беду себе я нажил.
Нет, Нил-то, Нил каков? Да ежели б я знал!
Спасибо, милый, разуважил:
"В Москву — на съезд!.." Убил! Зарезал! Доконал!..
На съезде, дьяволы, затеют разговоры
Про наймы, договоры,
Про отдых, про еду… Найдется, что сказать!
Столкуются сынки с отцами,
Сведут концы с концами.
Там долго ль круговой порукой всех связать?
Попробуй, сладь тогда с моими молодцами!
И выйдет: у себя ты в лавке — не хитро ль? —
Сиди, как аглицкий король,
Не на манер расейский:
Законами тебя к стене-то поприпрут…
Ох, матушка, скажи: я ль был не в меру крут?
Аль чем был нехорош обычай наш житейский?
Ведь всем им, подлецам, я был родным отцом.
Ну, приходилося, обложишь там словцом,
Ино потреплешь малость, —
Так по вине: прогул, аль воровство, аль шалость…
Неблагодарные!.. Как дальше с ними жить?.."