Коря сноровку
Социалистов,
Стриг "под Биржевку"
Евангелистов.
Ведь это ж, отче, простой обман?!
Опять с амвонов пускать туман?
Чтоб люд наш темный
Опять толпами
На зов погромный
Шел за попами?!
Скажи все ясно, святой отец,
Твоих статеек какой конец?
XVI
Клевета — большое дело.
Клевету весьма умело
Богачи пустили в ход,
Чтобы с толку сбить народ.
Всюду шнырили оравы
Ловких сбытчиков отравы.
Подрядились в "языки"
Все заштатные шпики.
"Контрразведчики"
"Вечор девки, вечор девки
Пиво варивали".
Два шпика у Малой Невки
Разговаривали:
Шпик 1-й. "Ты скажи, скажи, бродяга,
Где ты маешься
И каким ты, лярва, делом
Занимаешься?"
Шпик 2-й. "А я, братко, живу гладко
Да не маюся,
А я прежним нашим делом
Занимаюся!"
Шпик 1-й. "Царь небесный! Пресвятая
Богородица!
Новый строй ужель шпиками
Обзаводится?"
Шпик 2-й. "Ну, шпиками — не шпиками.
Шпик шельмуется.
То же дело по-иному
Именуется.
По-иному наше дело
Привечается.
С похвалой в газетах многих
Отмечается.
В буржуазную газету
Лишь заявишься,
Сразу, братец мой, в почетный
Угол ставишься.
Так и льнут к тебе писаки,
"Куш" подсовывают,
В десять перьев твои враки
Разрисовывают.
Битый час проврешь им, точно
Неприкаянный.
Прешь про ленинцев нарочно
Брех отчаянный.
Тут они глаза закатят
Умилительно!
Как за все потом заплатят, —
Удивительно!"
Два шпика пошли, обнявшись,
Вдоль над Невкою.
Вот вся песня, — остановка
За припевкою.
А припевки после спеты
Были разные.
Затянули все газеты
Буржуазные:
"Миру, вишь ты, "Правда" рада.
Показательно!"
"Разгромить всю "Правду" надо
Обязательно!"
XVII
Воры, сыщики, громилы,
Биржевые крокодилы,
Толстосумы-живоглоты,
Мироеды-патриоты —
Все, кто был царям оплотом,
Кто кормился кровью-потом
Обездоленного люда…
Вот пошел поход откуда!
Вот кто, брызжа злою пеной,
"Правду" стал корить… "изменой"!
Черносотенная рать
Стала шибко напирать,
Сам эсер, кряхтя до сроку,
Лишь подмигивал ей сбоку.
К черной банде напрямик
Лез в объятья меньшевик.
Связь погромная готова.
Разгромили "Правду" снова!
Был приказ властей таков:
"Не щадить большевиков!
Уничтожить всех их сразу,
Как зловредную заразу.
Главарей арестовать,
Чтоб не смели бунтовать!"
Написать приказ не штука,
Да искать попробуй, ну-ка!
"Как тут быть?" — "Хватай гуртом,
Разберемся уж потом!"
XVIII
Меньшевик, эсер, ликуя,
Ловят за полы буржуя:
"Счет сведя с большевиком,
Заживем теперь ладком.
Съезд в Москве устроить нужно,
Чтоб потом работать дружно,
Петь под общий камертон.
Заказать нам, что ль, вагон?
Завтра, что ли-ча, поедем?"
Но буржуй рычит медведем:
"Человек я, что ж — прямой:
Камертон-то будет мой!"
"Ваша светлость! Что вы, что вы!
Мы ж для вас на все готовы.
Вместе будем отвечать.
Не извольте лишь серчать!"
XIX
Съезд в Москве прошел на диво!
Богачи весьма ретиво
Повели свои дела.
Вот комедия была!
Перед их враждебным станом
Распинались Либер с Даном,
Меньшевистские "вожди" —
От козла удою жди!:.
Видно птицу по полету.
Буржуазному помету,
Лебезя и так и сяк,
Тож поклонится не всяк.
И эсеров брали корчи,
Но, как зуб от давней порчи,
Стыд у них пропал давно:
Пели с Даном заодно!
"Либердан"
(Подхалимский танец)
Пред военным барабаном,
Мастера на штучки,
Танцевали Либер с Даном,
Взявшися за ручки.
"Либердан!" — "Либердан!"
Счету нет коленцам.
Если стыд кому и дан,
То не отщепенцам!
Милюков кричал им браво
И свистел на флейте:
"Жарьте вправо, вправо, вправо!
Пяток не жалейте!"
"Либердан!" — "Либердан!"
Рассуждая здраво,
Самый лучший будет план:
Танцевать направо!
На Москве устроив танцы
Сообща с врагами,
До упаду либерданцы
Дрыгали ногами.
"Либердан!" — "Либердан!"
Что же вы, ребятки?
Баре сели в шарабан.
Живо, на запятки!
Часть пятая
БОЛЬШЕВИСТСКИЙ ОКТЯБРЬ
I
Ванин взвод пошел в наряд.
Целый где-то там отряд
Большевистский арестован.
Ваня был командирован
Отвести его в тюрьму.
Кто ж в отряде том ему
На глаза попался первым?
Точно молния, по нервам
Пронизала Ваню дрожь:
"Клим!.. Голубчик!.. Узнаешь?.."
"Узнаю". — "Теперь я понял! —
Пот холодный Ваню пронял. —
Так о "Правде" воронье
Нам накаркало вранье?!"
Клим Ванюшку глазом смерил:
"Что же ты? Ужель поверил?"
Весь зардевшись от стыда,
Ваня молвил: "Никогда!"
Клим Ванюше подал руку:
"Вот, прочти-ка эту штуку!"
"Клим, ты скажешь всем своим:
Мы за правду постоим!!"
Разрыв-трава
(Большевистская сказка, переданная Климом Ване)
Батрак Лука не спал ночей,
Одолевали парня думы:
"Люд бедный, городской, — в когтях у богачей,
Деревней правят толстосумы.
Куда ни кинешься, все нет для голытьбы
Иной судьбы:
Какой-то черт ее трудом и сыт и гладок,
А ей — на все запрет и ко всему заслон.
Что ж это за такой закон?
И кто завел такой порядок?
По праздникам не раз, положим, поп Ипат
Увещевал народ с амвона
Словами божьего закона:
Не зарьтесь, мол, на тех, кто в мире сем богат,
Не ополчайтесь брат на брата!
В загробной жизни ждет всех богачей расплата…"
Слеза в глазах, и крест — в руках,
И голос — с этакою дрожью,
А явно отдает от проповеди ложью.
У самого попа порыться в сундуках, —
Поди-кося, не все там по закону божью!
Вот батрака возьми — к примеру, хоть меня:
И руки будто есть, и голова на месте,
А в жизни я меж тем не знал такого дня,
Когда бы не был я рад смерти, что невесте.
К работе ль я ленив? Работа ль мне невмочь?
Нет, я б работал день и ночь
И вынес всякую б работу.
Но если б строиться я возымел охоту, —
Замок-то есть, да нет ключа!
И камни и леса, всё — в лапах богача!
На пашне бы своей не пожалел я поту,
Да пашни-то и нет.
Явившися на свет,
Все лучшие угодья
Нашел я где? В руках дворянского отродья!
Иль почему бы мне не сделаться ткачом?
Но лен ли, конопля ль, овечье ли то стадо —
Все, все присвоено проклятым богачом!
Что ж остается мне? За что мне браться надо?
И одному ли мне?
Один ли я пойду к грабителям с поклоном?
Под гнетом богачей в родимой стороне
Весь люд убогий стонет стоном.
Так это божьим, что ль, утверждено законом?!"
Покою не было с тех дум у батрака,
И крепко мысль ему одна тогда запала.
В ночь под Ивана под Купала,
Чистенько обрядясь, в лес двинулся Лука.
"Жив, — порешил он так, — не буду, —
Для счастья общего не жаль мне головы! —
А в эту ночь я раздобуду
Заветный цвет разрыв-травы!"
В ночную темь, по рвам, по кочкам, по бурьяну
Шагал батрак. В глуши лесной
Набрел на тихую поляну.
Там, место выискав под старою сосной,
Три круга очертил и с верою живою
Платочек разостлал перед разрыв-травою.
Покрылся у Луки холодным потом лоб, —
То в жар его всего кидало, то в озноб, —
Молитвы бормоча, дрожа от нетерпенья,
Он ждал чудесного цветенья.
Ждал, твердо веруя, что есть,
Есть сила дивная в волшебном, тайном цвете!
О, если бы ему с собой тот цвет унесть, —
Перевернул он все б на свете!
Прибравши клады все к рукам,
Он их бы роздал беднякам, —
Всем, кто морит себя работой подневольной,
Кто множит прихотью чужой число калек,
Кто к счастью весь свой скорбный век
Бредет, кряхтя, тропой окольной.
И крикнул бы Лука: "Гей, горе-голытьба!
В твоих руках твоя судьба.
Злой власти богачей ты не потерпишь боле.
В запряжке каторжной уж не согнешь горба:
Под небом все — твое: вода, и лес, и поле!
Избавясь от нужды проклятой, вековой,
Отныне можешь ты, люд черный, трудовой,
В трудах и в радостях друг с другом в общей доле
Жить на своей на полной воле!"
Упал в слезах Лука перед разрыв-травой, —
На сердце стало парню худо, —
От духоты ночной кружилась голова.
Тут — ровно ополночь — в лесу свершилось чудо:
В короткий миг разрыв-трава
Пред парнем бледным и безгласным
Вся расцвела цветеньем ясным, —
И, словно звездочки, стал за цветком цветок
Роняться тихо на платок.
Крест сотворивши троекратный
И завязавши цвет заветный в узелок,
Батрак пустился в путь обратный.
Идет. А сердце ёк да ёк.
И вот — отколь взялось и где все раньше было?
Лес грозно зашумел, зверье вокруг завыло,
Вверху закаркало лихое воронье,
Внизу заползали и зашипели гады:
"Брось узел!" — "Брось!" — "Оставь
Нам прежнее житье!"
"Зальются кровью наши клады!"
Сжимая узелок дрожащею рукой,
Лука все шел, а за Лукой
Неслися вихрем ведьмы, черти:
"Брось узел!" — "Чьей ты хочешь смерти?"
"Прольется кровь!" — "Народ восстанет на народ!"
"На сыновей пойдут отцы, на братьев братья!"
Творя молитвы и заклятья,
Лука все шел с узлом вперед.
А вой все рос: "Куда ты?"
"Куда ты?"
И стали обгонять тут батрака солдаты:
"Прощай! За клады нас всех гонят умирать!"
Навстречу им — другая рать.
Сошлись. Блеснул огонь. В тела вонзились пики.
Покрылось поле все кровавой пеленой.
Вокруг Луки неслись проклятья, стоны, крики:
"Ты нашей гибели виной!"
Тут наважденье все вмиг, как рукой, убрало.
Глядит Лука: никак, уж солнце заиграло
Над деревушкою родной!
Но не успел еще он отойти от страху,
Вдруг кто-то у него как ухнет за спиной
Да плетью по руке как стеганет с размаху!
Глаза застлало у Луки,
И не заметил он, как из его руки,
От боли онемелой,
Пал наземь узел белый.
Опомнившись, батрак рванулся в бой с врагом.
Ан, смотрит, перед ним нет ни врага, ни цвета:
Все тот же темный лес, и никого кругом;
Все та ж глухая ночь, и не видать рассвета!