Но иногда и комедия голос свой возвышает.
Так раздраженный Хремет порицает безумного сына
Речью, исполненной силы: нередко и трагик печальный
Жалобы стон издает языком и простым и смиренным18.
Этим объясняется, почему данное произведение названо "Комедией"; если мы обратимся к содержанию, то в начале оно ужасно и смрадно, ибо речь идет об аде, а в конце -- счастливо, желанно и благодатно, ибо речь идет о рае. Если мы рассмотрим язык, он -- сдержан и смиренен, ибо это вульгарное наречие, на котором говорят простолюдинки19. Существуют и другие формы поэтического повествования, а именно буколическая песня, элегия, сатира и посвящение20, о чем также свидетельствует "Поэтика" Горация, но они не имеют никакого отношения к данному произведению.
Теперь может стать ясным, как определить предмет даруемой части. Ибо, если предметом всего произведения с точки зрения буквы является "состояние душ после смерти, не определенное, а общее", делается очевидным, что предмет этой части есть некое состояние, но уже определенное, то есть "состояние блаженных душ после смерти". И коль скоро предметом всего произведения с точки зрения аллегорического смысла является человек, то, как -- в зависимости от себя самого и своих поступков -- он удостаивается справедливой награды или подвергается заслуженной каре, становится очевидным, что предмет этой части -- определенный, а именно человек и то, как он заслуженно удостаивается справедливой награды.
То же самое следует сказать о форме части по отношению к форме целого. Таким образом, если все произведение делится на три части, в данной части имеются два вида деления -- деление самой части и деление песней. Причем собственная ее форма делает невозможным для нее деление на три части, ибо эта часть сама является частью такого деления.
То же относится и к заглавию книги: коль скоро заглавие всего произведения -- "Начинается "Комедия"..." и так далее, согласно сказанному выше, заглавие этой части будет следующим: "Начинается часть третья "Комедии" Данте..." -- и так далее, название которой "Рай".
Установив эти три вещи, коими часть отличается от целого, рассмотрим остальные три, которыми она нисколько не отличается от целого. Лицо, ведущее повествование и там и тут,-- одно, мною уже упомянутое, что совершенно очевидно.
Цель целого и части может быть многообразна, то есть быть близкой или далекой. Но, оставив всякие тонкости изысканий, нужно кратко сказать, что цель целого и части -- вырвать живущих в этой жизни из состояния бедствия и привести к состоянию счастья21.
Род философии, являющийся исходным для целого и для части,-- моральное, или же этическое, действие22, ибо целое задумано не ради созерцания, а ради действия. И хотя в некоторых местах или отрывках повествование носит характер созерцательный, это происходит благодаря действию, а не созерцанию, ибо, как говорит Философ во второй книге "Метафизики", "практики иной раз одновременно созерцают вещи в их различных отношениях".
Рассмотрев предварительно эти вопросы, следует перейти, после того как мы уже частично затронули его, к вопросу о буквальности; но необходимо отметить сначала, что вопрос о буквальности есть не что иное, как проявление формы произведения. Данная часть, или часть третья, названная "Раем", делится главным образом на две части, а именно на пролог и на осуществление замысла. Вторая часть начинается со следующих слов: "Встает для смертных разными вратами..."23
О первой части нужно знать, что, хотя по общепринятому суждению она может называться вступлением, тем не менее ее должно называть не иначе как прологом в собственном смысле слова, о чем как будто говорит философ в третьей книге "Риторики", в том месте, где он утверждает, что "введение есть начало в риторической речи, как пролог -- в поэзии и прелюдия -- в музыке". Следует также отметить, что пролог, который вообще может называться вступлением, строится поэтами иначе, нежели риторами. В самом деле, риторы обычно начинали с того, что помогало бы им овладеть душой слушателя. Поэты поступают так же, но прибавляют к введению еще какой-либо призыв. Это нужно им, ибо, прибегнув к великой мольбе, они должны вдобавок к общечеловеческому призыву испросить у высших субстанций почти Божественный дар. Таким образом, данный пролог распадается на две части: первая предуведомляет, о чем пойдет речь, вторая содержит призыв к Аполлону и начинается словами: "О Аполлон, последний труд свершая..."24
Относительно первой части надлежит отметить, что, дабы как следует начать, нужны три вещи, о которых говорит Туллий в "Новой риторике"25, а именно: необходимо заручиться благосклонностью, вниманием и послушанием читателя; это особенно важно, по мнению того же Туллия, для сюжета, носящего удивительный характер. И коль скоро материал, лежащий в основе данного сочинения, удивителен по своему характеру, чтобы добиться этих трех моментов, следует стараться с самого начала вступления или пролога поразить читателя. Автор говорит, что речь пойдет о том, что он сумел запомнить из виденного им на первом небе. Эти слова несут в себе все три названные вещи, ибо полезность того, о чем будет говориться, порождает благосклонность, удивительный характер повествования -- внимание, его вероятность -- жажду знать. Полезность явствует из слов автора о том, что он желает говорить о вещах, которые приятностью своей пробуждают в людях сильную жажду, а именно о радостях рая. Пролог становится удивительным там, где он обещает, что речь пойдет о вещах столь высоких и возвышенных, как описание Небесного царства. Вероятность становится очевидной, когда автор говорит, что он расскажет о том, что сумел запечатлеть в своем сознании, ибо, если сумел он, смогут и другие. Все эти вещи сочетаются в словах о том, что он побывал на первом небе и хочет рассказать о Небесном царстве все, что смог о нем запомнить. Рассмотрев достоинства первой части пролога, перейдем к буквальному смыслу.