22. «В те времена дворянских привилегий…»
В те времена дворянских привилегий
Уже не уважали санкюлоты.
Какие-то сапожники и воры
Прикладом раздробили двери спальни
И увезли меня в Консьержери.
Для двадцатидвухлетнего повесы
Невыгодно знакомство с гильотиной,
И я уже припомнил «Pater noster»[31],
Но дочь тюремщика за пять червонцев
И поцелуй мне уронила ключ.
Как провезли друзья через заставу,
Запрятанного в кирасирском сене,
В полубреду, — рассказывать не стоит.
А штык национального гвардейца
Едва не оцарапал мне щеки.
Купцом, ветеринаром и аббатом
Я странствовал, ниспровергал в тавернах
Высокомерие Луи Капета,
Пил за республику, как друг Конвента
(Все помнили тогда о Мирабо).
Хотел с попутчиком бежать в Вандею,
Но мне претит мятежное бесчинство,
Я предпочел испанскую границу,
Где можно подкупить контрабандистов
И миновать кордонные посты.
И вот однажды, повстречав карету…
(Что увлекательнее приключений,
Которые читаешь, словно в книге?)
Увидел я… Благодарю вас, внучка,
Какое превосходное вино!
23. ПАМЯТИ АЛ. БЛОКА
(7 августа 1921)
Обернулась жизнь твоя цыганкою,
А в ее мучительных зрачках
Степь, закат да с горькою тальянкою
Поезда на запасных путях.
Ты глазами, словно осень, ясными
Пьешь Россию в первый раз такой —
С тройкой, с колокольцами напрасными,
С безысходной девичьей тоской.
В пламенное наше воскресение,
В снежный вихрь — за голенищем нож —
На высокое самосожжение
Ты за ней, красавицей, пойдешь.
Довелось ей быть твоей подругою,
Роковою ночью, без креста,
В первый раз хмельной крещенской вьюгою
Навсегда поцеловать в уста…
Трех свечей глаза мутно-зеленые,
Дождь в окне, и острые, углом,
Вижу плечи — крылья преломленные —
Под измятым черным сюртуком.
Спи, поэт! Колокола да вороны
Молчаливый холм твой стерегут,
От него на все четыре стороны
Русские дороженьки бегут.
Не попам за душною обеднею
Лебедей закатных отпевать…
Был ты нашей песнею последнею,
Лучшей песней, что певала Мать.
24–27. В ЗИМНЕМ ПАРКЕ (1916)
1. «Через Красные ворота я пройду…»
Через Красные ворота я пройду
Чуть протоптанной тропинкою к пруду.
Спят богини, охраняющие сад,
В мерзлых досках заколоченные, спят.
Сумрак плавает в деревьях. Снег идет.
На пруду, за «Эрмитажем», поворот.
Чутко слушая поскрипыванье лыж,
Пахнет елкою и снегом эта тишь
И плывет над отраженною звездой
В темной проруби с качнувшейся водой.
2. «Бросая к небу колкий иней…»
Бросая к небу колкий иней
И стряхивая белый хмель,
Шатаясь, в сумрак мутно-синий
Брела усталая метель.
В полукольце колонн забыта,
Куда тропа еще тиха,
Покорно стыла Афродита,
Раскинув снежные меха.
И мраморная грудь богини
Приподнималась горячо,
Но пчелы северной пустыни
Кололи девичье плечо.
А песни пьяного Борея,
Взмывая, падали опять,
Ни пощадить ее не смея,
Ни сразу сердце разорвать.
3. «Если колкой вьюгой, ветром встречным…»
Если колкой вьюгой, ветром встречным
Дрогнувшую память обожгло,
Хоть во сне, хоть мальчиком беспечным
Возврати мне Царское Село!
Бронзовый мечтатель за Лицеем
Посмотрел сквозь падающий снег,
Ветер заклубился по аллеям,
Звонких лыж опередив разбег.