Выбрать главу
На миг задержались ресницы, По тающим буквам скользя. Живым я гляжу со страницы — Вот только ответить нельзя.
Что слава! О глупые дети, Как клен осыпается стих. Всего мне дороже на свете Шуршание листьев моих…
1924

51. «Рука с рукой по тонкому лучу…»

О, если правда, что в ночи…

А. П.
Рука с рукой по тонкому лучу К надзвездным рощам, сердцем снова дети, Пойдем и мы… Ты видишь, я хочу Всё взять с собой, чем так пылал на свете.
Другой любви приснятся наши сны, Но ей иной захочется печали, А мы с тобой на мутный снег весны, На память тела всё бы променяли…
Пусть нет ни молодости наяву, Ни листьев, осыпающих ступени, — Сюда, сюда, на дикую Неву, Свободные и горестные тени!
1924

52. «За дороги твои, за березы…»

За дороги твои, за березы, За ворон и косые дожди, За нежданные сердцу морозы И за розовый день впереди, За безжалостность солнца земного, За бессонную ночь у огня,— На, возьми мое сердце и слово — Всё, что лучшего есть у меня!
1924

53. СЕВАСТОПОЛЬ МОЕЙ ЮНОСТИ

Белый камень. Голубое море, Всюду море, где ты ни пойдешь. На стеклянной двери, на заборе, На листве — слепительная дрожь.
Здесь знавал я каждый пыльный тополь, Переулок, спуск или овраг, — Давний брат мой, гулкий Севастополь, Синий с белым, как старинный флаг.
Вход на рейд. Буек в волнах и вышка. Вот уж близко. Пена за кормой. Посмотри — ныряющий мальчишка Расплылся медузой под водой.
Отставной матрос зовет, смеется, Вертит желтой дыней: «Заходи!» Запевают песню краснофлотцы С бронзовым загаром на груди.
Там, где руки дерево простерло, Где за стойкой синие глаза, Вместе с сердцем обжигает горло Ледяная мутная «буза».
А когда идешь приморским садом, Кажется, что в воздухе сухом Весь мой город пахнет виноградом И одесским крепким табаком.
Если дождик барабанит в крышу В беспокойной северной тоске, Книгу выпустив из рук, я слышу, Слышу эту соль на языке.
И тогда мне хочется уступки Самым дерзким замыслам своим. Что найду я лучше белой шлюпки С мачтою и кливером тугим?
Здесь на стеклах в дождевом узоре Я морскую карту узнаю. Стоит мне закрыть глаза — и море Сразу входит в комнату мою.
Хорошо, что в море нет покоя, Хорошо, что в самый трудный год, Где б я ни был, синее, живое, Старый друг — оно за мной придет!
<1925>

54. К ЛИРЕ

Жизнь была обманчивой и гибкой, Гордой и строптивой — как и ты, Но умел я прятать за улыбкой Горькое волнение мечты.
Лира, Лира! Слишком по-земному Я тобой, любовницей, горел, Чтоб легко отдать тебя другому Для отравленных перстов и стрел.
Разве я не знал, как в дни разлуки Ты была умна и хороша? Для тебя в пылающие руки Перешла бродячая душа.
И, в воловьи жилы заплетая Всех лесов разбуженную дрожь, Ты со мной — судьба твоя такая, — Как ночное дерево, поешь.
Никогда для ложного пристрастья Я тебя не выпускал из рук. И служил, как мог, Науке Счастья — Самой трудной из земных наук.
<1925>

55. «Только вспомню овраг и березы…»

Только вспомню овраг и березы, Да в кустах заколоченный дом, Ледяные, как олово, слезы Оседают на слове моем.
Оттого, что без счастья и боли Я смотреть на деревья не мог, Мне хотелось бы ивою в поле Вырастать у размытых дорог.