коль ее магнаты силой
в гроб навеки не сведут,
так они ж ее соседям
на съеденье продадут!
Древоруб
IV
Выпьем, кум, еще по чарке!
Чарка добрая несет
сердцу чистому — веселье,
а нечистое — печет!
Говоришь: «Кровавый, старый
спор да будет позабыт!
Истребим из сердца память
кривд взаимных и обид!
Братья равные, любовью
и доверием дыша,
жили бы мы в доброй дружбе —
в двух телах одна душа…»
Славные слова, ей-богу!
Проникают в кость и кровь.
Даже Косову Сильвестру{77}
не придумать лучших слов.
Слушай, кум, ты муж ученый,
мудрая ты голова, —
а меня почел за дурня,
тратишь попусту слова.
Знаешь сам: они — приманка,
свежий, скажем, червячок,
чтобы с ним казачья щука
ухватила ваш крючок.
Не клянись же, кум, напрасно!
Слушать клятвы бог устал!
Лучше присказку послушай,
что от деда я слыхал.
V
Жил да был себе хозяин,
поле он имел и сад,
крепкий дом, скотины много,
пчел колод за пятьдесят,
и жену, и слуг примерных,
и деньжонки под ключом, —
люди с завистью смотрели,
называли богачом.
У него был змей домашний,
что не жалил, не кусал,
а везде свободно ползал,
по ночам коров сосал,
на день же ему хозяин
с незапамятной поры
ставил мисочку со сладким
молоком возле норы.
Был тот змей хозяйским счастьем:
от росы и от воды
в двор добро плыло, сторицей
награждались все труды.
Добрый скот тучнел на диво,
пуще всех — хлеба росли,
сад родил, роились пчелы, —
ну, как будто бы гребли
счастье в дом к нему лопатой,
а несчастье гнали прочь:
град побил весь хлеб соседний,
полсела сгорело в ночь,
на его ж земле — ни искра,
ни градинка не легли,
саранча летела мимо,
стороной болезни шли.
VI
Но отряслась беда, однако!
У хозяев был сынок —
батькин баловень, любимец,
малый хлопчик-ползунок.
Вот однажды мать на завтрак
для любимого сынка
налила и прямо на пол
ставит миску молока.
Ест малыш и, как все дети,
разливает на полу.
Тут и змей услышал запах
молока в своем углу.
Из норы на запах выполз,
начал молоко лакать.
Мальчик, видно, рассердился —
змея ложкой по лбу хвать!
Змей, к побоям не привыкший,
взвился грозно и, свистя,
будто молния, ужалил
несмышленое дитя.
Завизжал малыш от боли;
батько в страхе прибежал,
понял сразу, что случилось,
только чем помочь, — не знал.
Он за змеем в лютой злости
кинулся, убить хотел,
но и змей, угрозу видя,
заползти в нору успел.
Подбежал с дрючком хозяин,
но уж в яме змей укрыт,
только хвост еще снаружи
за собою волочит.
Тут, недолго рассуждая,
как ударит человек, —
и у змея, у бедняги,
напрочь длинный хвост отсек.
Да несчастья не поправил,
сына милого не спас:
от змеиного укуса
умер мальчик в тот же час.
VII
Страшно тосковал хозяин,
сна лишился. Но и змей,
глубоко в норе, не меньше
раной мучился своей.
И хоть рана затянулась —
без хвоста и нездоров,
невзлюбил он дом хозяйский,
сад, и пчельник, и коров.