из поэмы «Калина Баев — крестьянский сын»
Каждый день страна рядила
в подорожный суховей
самых верных и родимых,
самых первых сыновей.
............
Час за часом, год за годом,
зубы стиснув, руки сжав,
мы прошли огонь и воду,
смех и горе, лед и жар.
С нами, плеч не разгибая,
потом вымыт, славой сыт,
жил да был Калина Баев —
молодой крестьянский сын.
Как он встанет на заре,
над открытым миром,
хлопнут тысячи дверей
в городских квартирах.
Морем глаз вокруг горя,
здорово и мудро,
за него сама заря
объявляет утро.
И по всем статьям поры,
от земли до леса,
мир захвачен в топоры,
в переплет железа.
Сердце гор лежит в ногах,
бьется частым боем,
встала радуга-дуга
вровень с головою.
И земля на полный мах
вышла синим кругом,
и горят во всех громах
золотые руки.
Только вихорь забусит
потные сорочки.
Только катятся часы
пулеметной строчкой.
А пойдет Калина сам —
все возьмет руками,
вырастают корпуса,
бьются насмерть камни.
От забоя до реки,
по цехам долинным
нет дорожек, по каким
не ходил Калина.
Помнят ночи, помнят дни
и зимой и летом.
Слава гонится за ним,
от него — по свету.
Сто газет портретов ждут
почтой скороходной,
репортеры на ходу
целятся повзводно.
Но, как гром, не возмутим
никакой погодой,
он берет свои пути
в боевые годы.
Дымки песен разостлав
выше поднебесья,
три великих ремесла
знает лучше песен.
Первое — по топору
пустыри разметив,
неизменной парой рук
строить все на свете.
По второму — с камнем в спор,
подымая удаль,
вырывать из горла гор
потайные руды.
А про третье ремесло
много славы, мало слов.
Это — век на свете жить,
сталь отменную варить...
Провода гудят недаром,
по земле несут молву,
каждый знает сталевара,
что Калиною зовут.
Ста морями хлещет плавка,
в темны ночи ярче дня,
зори прежние в отставке
по бессилию огня.
И теперь в сплошных пожарах
небо над Магнит-горой
для всего земного шара
стало вечною зарей.