Вылупляется бабочка июня из зеленого кокона мая,
Через май за полдень любовь не устанет расти,
И вместо прискучившего: я люблю тебя, дорогая! —
Прокричу: пинь-пинь-ти-ти-ти!
Это демон, крестя меня миру на муки,
Человечьему сердцу дал лишь людские слова,
Не поймет даже та, которой губ тяну я руки,
Мое простое: лэ-сэ-сэ-фиоррррр-эй-ва!
Осталось придумывать небывалые созвучья,
Малярною кистью вычерчивать профиль тонкий лица,
И душу, хотящую крика, измучить
Невозможностью крикнуть о любви до конца!
Март 1918
Инструментовка образом
Эти волосы, пенясь прибоем, тоскуют.
Затопляя песочные отмели лба,
На котором морщинки, как надпись, рисует,
Словно тростью, рассеянно ваша судьба.
Вам грустить тишиной, набегающей резче,
Истекает по каплям, по пальцам рука,
Синих жилок букет васильками
Трепещет
В этом поле вечернем ржаного виска.
Шестиклассник влюбленными прячет руками
И каракульки букв, назначающих час…
Так готов сохранить я строками.
На память
Как вздох, освященный златоустием глаз.
Вам грустить тишиной… Пожелайте: исплачу
Я за вас этот грустный, истомляющий хруп!
Это жизнь моя бешеной тройкою скачет
Под малиновый звон ваших льющихся губ.
В этой тройке —
Вдвоем. И луна в окна бойко
Натянула, как желтые вожжи, лучи.
Под малиновый звон звонких губ ваших, тройка,
Ошалелая тройка,
Напролом проскачи.
Март 1918
Принцип развернутой аналогии
Вот, как черная искра, и мягко и тускло,
Быстро мышь прошмыгнула по ковру за порог…
Это двинулся вдруг ли у сумрака мускул?
Или демон швырнул мне свой черный смешок?
Словно пот на виске тишины, этот скорый,
Жесткий стук мышеловки за шорохом ниш…
Ах! Как сладко нести мышеловку, в которой,
Словно сердце, колотится между ребрами проволок мышь!
Распахнуть вдруг все двери! Как раскрытые губы!
И рассвет мне дохнет резедой,
Резедой.
Шаг и кошка… Как в хохоте быстрые зубы,
В деснах лап ее когти сверкнут белизной.
И на мышь, на кусочек
Мной пойманной ночи,
Кот усы возложил, будто ленты венков.
В вечность свесивши хвостик свой длинный,
Офелией черной, безвинно —
Невинной
Труп мышонка плывет в пышной пене зубов.
И опять тишина… Лишь петух, этот мак голосистый,
Лепестки своих криков уронит на пальцы встающего дня…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Как тебя понимаю. Скучающий Господи Чистый,
Что так часто врагам предавал, как мышонка, меня!..
Ноябрь 1917
Ритмическая образность
Какое мне дело, что кровохаркающий поршень
Истории сегодня качнулся под божьей рукой,
Если опять грустью наморщен
Твой голос, слабый такой?!
На метле революций на шабаш выдумок
Россия несется сквозь полночь пусть!
О если б своей немыслимой обидой мог
Искупить до дна твою грусть!
Снова голос твой скорбью старинной дрожит,
Снова взгляд твой сутулится, больная моя!
И опять небывалого счастья чертя чертежи,
Я хочу населить твое сердце необитаемое!
Ведь не боги обжигают людское раздолье!
Ожогом горяч достаточно стих!
Что мне, что мир поперхнулся болью,
Если плачут глаза твои, и мне не спасти их?
Открыть бы пошире свой паршивый рот,
Чтоб песни развесить черной судьбе,
И приволочь силком, вот так, за шиворот,
Несказанное счастье к тебе!
Март 1918
Принцип кубизма
А над сердцем слишком вытертым пустью нелепой,
Распахнувшись наркозом, ты мутно забылась строкой.
Как рукав выше локтя каким-то родственным креном,
Перебинтован твой голос тоской.
Из перчатки прошедшего выпираясь бесстонно,
Словно пальцы, исколотые былью глаза, —
И любовь — этот козырь червонный —
Распялся крестом трефового туза.
За бесстыдные строки твоих губ, как в обитель нести,
И в какую распуститься трещину душой,
Чтоб в стакан кипяченой действительности
Валерьянкой закапать покой?!
И плетется судьба измочаленной сивкой
В гололедицу тащить несуразный воз.
И, каким надо быть, чтобы по этим глаз обрывкам
Не суметь перечесть
Эту страсть
Перегрезивших поз?!
В обручальном кольце равнодушии маскарадною
Маской измято
Обернулся подвенечный вуаль
Через боль,
Но любвехульные губы благоприветствуют свято
Твой, любовь, алкоголь.
А над мукой слишком огромной, чтоб праздничной,
Над растлением кровью разорванных дней,
Из колоды полжизненной не выпасть навзнично
Передернутому сердцу тузом червей!
Февраль 1918
Принцип мещанской концепции
Жил, как все… Грешил маленько,
Больше плакал… И еще
По вечерам от скуки тренькал
На гитаре кой о чем.
Плавал в строфах плавных сумерек
Служил обедни, романтический архиерей,
Да пытался глупо в сумме рек
Подсчитать итог морей!
Ну, а в общем,
Коль не ропщем,
Нам, поэтам, сутенерам событий, красоты лабазникам,
Профессиональным проказникам,
Живется дни и года
Хоть куда!
Так и я непробудно, не считая потери и
Не копя рубли радости моей
Подводил в лирической бухгалтерии
Балансы моих великолепных дней!
Вы пришли усмехнуться над моею работой,
Над почтенной скукой моей
И размашистым росчерком поперек всего отчета
Расчеркнулись фамилией своей.