14. БАЛЛАДА О МЕЧАХ И ХЛЕБЕ
За синим морем — корабли,
За синим морем — много неба.
И есть земля —
И нет земли,
И есть хлеба —
И нету хлеба.
В тяжелых лапах короля
Зажаты небо и земля.
За синим морем — день свежей.
Но холод жгут,
Но тушат жары
Вершины светлых этажей,
Долины солнечных бульваров.
Да горе в том, что там и тут
Одни богатые живут.
У нас — особая земля.
И всё у нас — особо как-то!
Мы раз под осень — короля
Спустили любоваться шахтой.
И к черту!
Вместе с королем
Спустили весь наследный дом.
За синим морем — короли.
Туман еще за синим морем.
И к нам приходят корабли
Учиться расправляться с горем.
Привет!
Мы рады научить
Для нужных битв мечи точить!
15. ОКТЯБРЬ
Поля и голубая просинь…
И солнца золотая рябь;
Пускай кричат, что это осень!
Что это, черт возьми, октябрь?!
Октябрь, конечно, маем не был,
И всё же, клясться я готов,
Что видел голубое небо
И реку голубых цветов.
И тишь — особенную тишь!
И росы — крошечные росы,
Хоть рвал с посахаренных крыш
Буран серебряную россыпь.
Хоть генеральские стога
Вздымались пламенем крылатым
И от крови, как от заката,
Алели хрупкие снега.
Хоть этот день я был без хлеба,
Да-да!.. Но клясться я готов,
Что видел голубое небо
И реку голубых цветов!
16. КАНЦЕЛЯРИСТКА
А. Хребтовой
Где хитрых ног смиренное движенье,
Где шум и дым,
Где дым и шум, —
Она сидит печальным отраженьем
Своих высокопарных дум.
Глаза расширились, раскинулись,
И реже
Смыкается у голубых границ
Задумчивое побережье
Чуть-чуть прикрашенных ресниц.
Она глядит, она глядит в окно,
Где тает небо голубое.
И вдруг…
Зеленое сукно
Ударило морским прибоем!..
И люди видеть не могли,
Как над столом ее, по водам,
Величественно протекли
И корабли,
И небосводы.
И как менялась бирюза
В глазах глубоких и печальных,
Пока… не заглянул в глаза
Суровый и сухой начальник…
Я знаю помыслы твои
И то,
Насколько сердцу тяжко, —
Хоть прыгают, как воробьи,
По счетам черные костяшки.
17. АТАКА
Красивые, во всем красивом,
Они несли свои тела,
И, дыбя пенистые гривы,
Кусали кони удила.
Еще заря не шла на убыль
И розов был разлив лучей,
И, как заря,
Пылали трубы,
Обняв веселых трубачей.
А впереди,
Как лебедь, тонкий,
Как лебедь, гибкий не в пример,
На пенящемся арабчонке
Скакал безусый офицер.
И на закат,
На зыбь,
На нивы
Волна звенящая текла…
Красивые, во всем красивом,
Они несли свои тела.
А там, где даль,
Где дубы дремлют,
Стволами разложили медь
Другую любящие землю,
Иную славящие смерть…
Он не был, кажется, испуган,
И ничего он не сказал,
Когда за поворотным кругом
Увидел дым, услышал залп.
Когда, качнувшись к лапам дуба,
Окрасив золотистый кант,—
Такой на редкость белозубый —
Упал передний музыкант.
И только там, в каменоломне,
Он крикнул:
«Ма-а-арш!» —
И побледнел…
Быть может, в этот миг он вспомнил
Всех тех,
Кого забыть хотел.
И кони резко взяли с места,
И снова спутали сердца
Бравурность нежного оркестра
И взвизги хлесткого свинца…