Пусть соленый пот
По лицу течет —
Это не в нашей воле.
Новый родится род
Из напряженья и боли!
Октябрь
I. «Была ли злоба больше, чем любовь…»
Была ли злоба больше, чем любовь, —
Не знаю, но сильней была обида:
Она копилась тысячи веков,
И каждый день был в месяц Эвменидам.
Сын говорил отцу — мы завтра отомстим!
И пела мать — настанет час расплаты…
Счастливым — горе! Горе золотым!
Серебряным! И трижды смерть богатым!
И в напряженье распростертых крыл,
Покинув землю меда, слез и млека.
Корабль Октябрьский мужественно вплыл
В свинцовый воздух будущего века.
II. «Торжественные дни. От ночи до утра…»
Торжественные дни. От ночи до утра,
От утра и до ночи колеблются знамена.
То Революции веселая игра.
То фейерверк Ее, бумажная корона!
Но будничный Ее угрюм и страшен лик.
В крови Ее рука, и в копоти, и в поте.
Она работница, и каждый с Ней привык
К необходимейшей и тягостной работе.
Прославим же, друзья, бесхитростную рать
Тех, что трудились с Ней и тяжело устали,
И с Марсовых полей уже не могут встать,
Тех, кто убит, и тех, что убивали.
III. «Так значит, ты думаешь, — это конец…»
Так значит, ты думаешь, — это конец
И земля неподвижна под нами…
Раскаленная лава! Топленый свинец!
Тронь рукой — и покажется пламя.
Есть еще чердаки и подвалы,
И богатые особняки!
Еще черного хлеба мало!
Еще много белой муки!
Еще нищий липнет у каждой булочной…
Шныряет карманщик в трамвайной давке…
Еще не наглядится мальчишка уличный
На все чудеса игрушечной лавки…
Еще не все передохли безногие, —
Веселая память Великой Войны, —
Еще проститутками сделались многие
Гражданки свободнейшей в мире страны.
Еще мертвой хваткой сжимают предместия
Горло городу: — видишь? — взгляни:
В ожиданье короткой, единственной вести
В каждом доме потайные скрыты огни.
II
«Не укротишь меня ни голосом, ни взглядом…»
Не укротишь меня ни голосом, ни взглядом,
Пока — жена и муж — с тобой не ляжем рядом,
Пока не отдохнем бок о бок, грудь к плечу.
Мне пресно сладкое, я горечи хочу!
«Бьет дождь в лицо, и ветер бродит пьяный…»
Бьет дождь в лицо, и ветер бродит пьяный,
Но я хочу, и я тебя достану.
Дождем и радугой в меня средь ночи внидешь
И ты лицо мое воистину увидишь:
Люблю, и Мертвое во мне прорвалось море!
Бей, дождь, и ветер, буйствуй на просторе!
Вся выжжена душа, и ждет она, алкая,
Как черная земля, пустая и сухая,
И каплю каждую, взыскательны и грубы,
Надтреснутые жадно примут губы.
«Что мне за дело, кстати иль некстати…»
Что мне за дело, кстати иль некстати…
Пускай люблю и пусть не любит он!
Пусть серп и молот грозною печатью
На горизонте дней запечатлен!
Зеленый полумесяц мне дороже,
Шехерезады сказочный восток, —
Там женщина к возлюбленному может
Старуху верную заслать под вечерок.
Она придет и скажет — «Гость красивый,
Твой черный глаз красавицу пронзил.
Болезнь тяжка, и будет справедливо,
Чтоб тот, кто ранил, рану исцелил».
Вы поглядите взглядом любопытным
Продолговатых и смущенных глаз,
Но тайное уже не будет скрытным,
И я дождусь, и я увижу вас.
Я вас куплю за пятьдесят червонцев, —
Клянусь Аллахом! — славная цена!
А над Невой пускай восходит солнце,
Над городом, где буйствует война.
«Не любишь ты, а я люблю, и тяжек…»
Не любишь ты, а я люблю, и тяжек
Неопыленный цвет на древе бытия.
Он упадет, и пустоцветом ляжет
На книгу новую любовь моя.
И выпьют мед, Сафо, тугие пчелы,
А строки, может быть, другую опьянят:
С любовью легкой, пряной и веселой
В нее войдет моей печали яд.
А мне — Нева, великолепье мира,
Стихов магически определенный счет,
Да то еще, что золотая лира
Оттягивает слабое плечо.
«Веду опасную игру…»
Л.Берману
Веду опасную игру,
За словом — мысль, за мыслью — слово;
Сегодня, завтра, поутру
Сорвусь и начинаю снова.
Так на канате танцовщик —
На тонкой ниточке мечтаний —
Скользить уверенно привык
Под марш и плеск рукоплесканий.
Но есть закон для ремесла
И есть судьба у лицедея:
Мой друг, такого-то числа
Сломаю непременно шею.