Нам бы только этот май и вспоминать,
но июнь еще стоит перед глазами,
если жало начинают поднимать
и охрипшими пророчить голосами.
Мы не просто вспоминаем
день войны,
не для слез и мемуаров вспоминаем.
Люди мира вспоминать о нем должны.
Мы об этом
всей Земле напоминаем.
90. ПЕСНЯ В ДОРОГЕ
Нас ни кривдой, ни ложью
не рассорить вовек.
Я приписан к Поволжью,
я его человек.
Оторви меня только,
буду жизни не рад.
Нет, моя она — Волга,
это мой — Волгоград…
Ты начальственным тоном
пожелал мне беды.
Мы с соленым Эльтоном
съели соли пуды!
Неуживчивый? — Может.
Неуслужливый? — Да!
Срок не маленький прожит,
а живу навсегда.
Не пошел к тебе первым,
обходил тебя вновь,
не любил тебя, верно,
за твою нелюбовь.
Поклонюсь я поклоном
всем зеленым полям,
а не гладко-зеленым
канцелярским столам.
Я обиду и эту
не поставлю в зачет.
Был — и сплыл ты — и нету.
Волга — дальше течет.
Как — я смерть свою встречу,
как живу, как дышу,—
только Волге отвечу,
только Волгу спрошу.
91. ПОСЛЕДНИЙ РАЗГОВОР
«Я слушаю!»
— «Любила!»
— «Что? Любила?..»
— «Послушайте,
страдала, и не раз».
— «Не слышу, что?»
— «На всех углах ловила…»
— «Ну, продолжайте,
слушаю я вас.
Искала счастья? Радостей хотела?..»
Рокочет трубка:
«То-то и оно!»
— «Кто говорит?»
— «Да нет, не в этом дело».
— «Кто говорит?»
— «А вам не всё равно?
Вас беспокоит просто незнакомка,
всё говорю из уваженья к вам..»
Сквозь трубку голос слышится негромко.
Я чувствую, как холодно словам.
Постойте, как же так,
я понимаю,
да, понимаю, долго шли года,
и поворачивалась к октябрю и к маю
Земля,
и пролетали города.
Как ей найти в переплетенье света
и в пересвете незнакомых дней,
легко ли ей, когда летит планета,
искать свое,
найти свое на ней.
Я, войны и миры пройдя устало,
я — площадь от плеча и до плеча, —
как я не слышал, что она искала?
Как жил, свое смирение влача?
Ей было неизвестно всё с начала,
сердечко в страхе ежилось в комок.
Я не услышал, как оно стучало,
и к ней не вышел раньше, не помог.
Она просила жизнь одну: не выдай!
Во все глаза глядела на нее.
И перехватывало обидой
тоненькое горлышко ее.
И надо было столькому случиться
и столькому ответствовать в ответ,
чтоб нашим двум путям перекреститься,
найти свое в круговороте лет!..
«Ну, говорите!..»
Нет ее, пропала.
Я понимаю. Не нужны слова.
А к сердцу моему уже припала,
хохочет —
золотая голова.
92. «Я стар, не убивай меня, прошу я…»
«Я стар, не убивай меня, прошу я…» —
тебя увидев, про себя шепчу.
Но, трепеща, бунтуя и бушуя,
бегу по раскаленному лучу.
Подкошенный глазами, рухнул разом,
всё изломал бровей ее излом.
И чувствую,
как намертво завязан
волос ее загадочным узлом.
Всё понимаю.
Всё я принимаю.
Не говорите, знаю. Не гляжу.
Глаза свои притворно подымаю
и в сторону притворно отвожу.
Хожу один в переплетенье улиц,
а время всё летит, как облака.
В полете лет
случайно разминулись
две жизни
и не встретятся пока.
Вы, самолеты, поднимайтесь выше,
вы перекройте лето, поезда!
Не вижу я ее,
уже не слышу
и забываю имя навсегда.
Да только что теперь мое решенье,
так ничего не будет решено.
Преодолеть земное притяженье
пока еще не каждому дано.
Я дальние дороги выбираю,
я от нее все мысли отрешу.
Гляжу в глаза
и в страхе замираю:
я стар, не убивай меня, прошу.