100. НА ПЕРЕВАЛЕ
На перевале тут не до шуток.
Вы там бывали?
Как жуток
этот промежуток
на перевале!
На самом гребне седой вершины
торчишь нелепо.
И одинаково
недостижимы
земля
и небо.
Не знаешь —
смелость тебя вздымает
иль гонит робость.
Взлететь ли
или —
и так бывает —
пропасть,
как в пропасть.
Не знаешь —
смертен ты
или вечен,
лжец или правый,
развенчан ты или увенчан
хулой
иль славой.
То всё умею и всё могу,
то нет — не смею.
То сразу снова у всех в долгу,
то всё имею.
Как обозначить свое звучанье —
слезами, смехом?
Чем отзовется земля —
молчаньем
иль горным эхом?
То хочется вселенной крикнуть:
«Эгей!» —
с разбега,
то боязно:
вот оборвутся
завалы снега…
Всё это поднялось помимо
меня,
со мною.
Должно быть,
это вон та равнина
всему виною.
На перевале
земля видна
как отдаленность.
На перевале
людям нужна
определенность.
«Да?» —
я спрашивал там, внизу,
тогда,
вначале.
«Нет?» —
вопросом на мой вопрос
мне отвечали.
На перевале,
на гребне лет,
не пряча взгляда,—
да или нет, да или нет? —
ответить надо…
О испытание на вершине,—
ты просто мука.
Внизу —
словами затормошили,
а тут
ни звука.
Там на улыбку любви и боли
глядел —
не видел,
отстраняя родные слезы,
навек обидел.
Там в одиночество так бежалось —
не успевали.
От одиночества
сердце сжалось
на перевале.
Как будто молнией вдруг расколот,
то в жар,
то в холод.
То так велик!
То снова мал.
То стар,
то молод.
101. АПРЕЛЬ
To ветер дует, Волгу пороша,
то вновь сияет солнечное чудо,
и ожиданьем полнится душа
чего-то и кого-то
ниоткуда.
В полях определенней и ясней,
весна в районах явственней и проще.
Земля открылась, дышит,
вместе с ней
и Волга поднялась,
проснулись рощи.
Разлив такой, что тонут острова.
Да, Волга подступила
прямо к сердцу.
Сквозь камни пробивается трава,
не удивляйтесь этому соседству.
Завесневел небесный окоем.
Телеантенны
как громоотводы.
И голуби воркуют о своем,
хотя и вышли, кажется, из моды.