Выбрать главу
Да, если только вспомнить, Абдильда, товарищ мой,                          и спеть                                              про всё, что было, как шли степные долгие года, и сколько бед, и сколько страхов смыло! Давай пойдем вдвоем                                           своей страной, с той битвы, что в сказаниях воспета, с тех лет, что начинали век иной, наш век               в разливе ленинского света. Вся наша жизнь уместится как раз меж вехами великих одолений — от первых комсомольских поколений, от первых тропок                                  на Кара-Богаз. Неведомый пришелец —                                             бледный орс, таинственный казах                                       широколицый открылись среди бед и среди гроз, чтоб хлебом,                           болью,                                        солью                                                   поделиться. Единым устремлением дыша, мы шли друг к другу,                                       как народ к народу, от первых тех разведок Балхаша к его медеплавильному восходу!
Да только что железо,                                          что там медь, — а сплав сердец! Стеной своей живою панфиловцы преодолели смерть в бессмертном сорок первом под Москвою. Мы слышим позывные по утрам и думаем о них:                             путем неблизким над Байконуром                              к звездам и мирам их вечной славы                               взмыли обелиски. Нам есть о чем сказать себе,                                                      о многом и вспомним и споем мы,                                                   Абдильда. Давай пройдем                              по пройденным дорогам, они нас снова выведут                                            туда, где снова открываются просторы, где снова начинаются пути. Нам отдыхать                         и праздновать                                                  не скоро. Как раз пора нам                                к новому идти. Да, надо с тихой грустью оглядеться на детство и прикинуть наперед: что оставляем юности в наследство, чем вспомнят,                          если вспомнит нас                                                              народ? Мы в дружбе все дела свои вершили и дружбой перед будущим правы. Дай руку в эти дни твои большие, прими привет                         от Волги и Москвы.
1969

130. «В Неопалимовском ночном…»

В Неопалимовском ночном ледок похрустывает гулко. О неприкаянном одном забыли окна переулка. Живу за тридевять земель, сквозь зиму вижу еле-еле, и замела теперь метель мои далекие недели. Я спрашиваю:                            «Есть?»                                     — «Жок, жок!» смеется милая казашка. Нет писем. На душе ожог. Опять и сумрачно и тяжко. Через Актюбинск, Кулунду в мечтаньях ночи коротаю, в Неопалимовский иду, как снег, к ногам твоим спадаю. Все подозрения простил, увидев в отсвете из окон, как след твой узенький простыл, как робок он, как одинок он! Но вдруг приснится рядом след и ты под тяжкою рукою. И вот уж снова сладу нет с неразберихою такою. Неопалимовский, прости. Лечу, морозом опаленный, обдутый ревностью в пути и жаждою неутоленной.