139. ПАРК БЕЛЬВЮ
Майор Плехотин,
вы помните старшего лейтенанта,
худого, как щепка?
В новом кителе,
сшил его перед Вислой
лучший варшавский портной.
Я был как новенький веник,
скрученный крепко…
«Где парк Бельвю?..»
Я не знаю…
Я тут впервые,
вместе с войной.
«Где парк Бельвю?.. Где?..» —
кричали мы
в каменном хитросплетенье.
Но улицы были перемолоты и перемешаны гневным
огнем
Встречные немцы
в развалины ускользали, как тени.
Наши бойцы разводили руками:
«Бельвю?
Не слыхали о нем…»
— «Зачем ему парк?» —
я подумал.
А голос,
ваш голос:
«Где парк Бельвю?..»
Я за вами с трудом успевал.
«Где парк Бельвю?..» —
Силой нездешней и безответной любви
раскололось
эхо вашего голоса
здесь,
у войны на краю.
Товарищ Плехотин,
бежал я за вами, не зная…
Потом стоял у вашего локтя
над холмиком свежим
в сосновом бору
у фанерной звезды:
«Красноармеец Плехотин.
1925–1945. 1 мая»;
Вместе с вами
так и буду делить эту тяжесть,
пока не умру.
И теперь, товарищ майор,
у каждого обелиска
вспоминаю тот день,
черты ослезненного болью лица.
Впервые увидел тогда я победу
так близко:
бессмертие сына,
вечное горе отца.
140. СОЛДАТЫ
А были дни и ночи — стали даты,
нас разделив на мертвых и живых.
Читают постаревшие солдаты
воспоминанья маршалов своих.
Листают, возвращаются и — дальше…
Сон не идет.
При тишине любой.
Ага, деревня помнится на марше,
а вот еще — а дальше первый бой.
Передовая — это нам известно.
А здесь траншея, правильно, была,
здесь ночевали сумрачно и тесно,
здесь ранило — отметина цела.
Читают…
Удивительно солдату,
как в Ставке, там — в далеком далеке,
его дороги наносил на карту
Верховный сам, с карандашом в руке.
Как от Генштаба
и до рядового,
до сердца, замеревшего в груди,
летело —
долетало слово в слово —
заветное: «В атаку выходи!»
А на груди не так уж и светило.
С подвозом трудно — шли в снегу, в грязи.
Немыслимо, чтобы на всех хватило
медалей, — нам снаряды подвози!
Разглядывают карты битв великих:
к Берлину — стрел стальные острия.
Вот где-то тут, в кровавых этих бликах,
находят точку, — вот она, моя!
Трехверстку бы достать — другое дело,
масштаб не тот, а то бы и нашли
свою травинку в прорези прицела,
свою кровинку на комке земли.
Вперед, вперед!
В жарыни и в метели
бегом за танком — не жалей ноги!
Шинели длиннополые свистели,
кирзовые стучали сапоги.
Затягивали ватники потуже,
бежали в шапках — звездочкой вперед.
Четыре года спали без подушек,
из котелков кидали что-то в рот.
Четыре года жизни —
год за годом,
четыре года смерти —
день за днем,
во имя мира всем земным народам
бежали, опоясаны огнем.
Всё, что свершили, — памятно и свято.
Навеки будут рядом, без конца, —
могила Неизвестного солдата
и счастье победившего бойца!