Наши думы взовьются к лучезарным просторам
И дадим им свободу.
И утонет далеко их полет голубиный
И домчится куда то —
К островам золотистым, что горят, как рубины,
В светлом море заката.
То — миры золотые, что в виденьях блистали
Нашим грезящим взглядам;
Из-за них мы на свете чужеземцами стали,
И все дни наши — адом...
И о них, об оазах лучезарного края,
Как о родине милой,
Наше сердце томилось и шептали, мерцая,
Звезды ночи унылой.
И навеки остались мы без друга и брата,
Две фиалки в пустыне,
Два скитальца в погоне за прекрасной утратой
На холодной чужбине.
1902
Перевод В. Жаботинского
ПЕРЕД ЗАКАТОМ
/Перевод М. Цетлина/
На закатное небо посмотри заревое
Через наше оконце.
Обними мою шею, вот, прижмись головою.
Опускается солнце.
Небо — море сиянья. Свет великий струится,
Сплетены мы безмолвно.
Пусть летят наши души, как свободные птицы,
В светозарные волны.
Затеряются в высях, как две быстрых голубки,
Но в пустыне безбрежной
Острова заалеют, — и воздушны, и хрупки,
Души спустятся нежно.
Уж не раз прозревали нетелесным мы взглядом
Те миры без названья,
И от их созерцанья стала жизнь наша — адом,
И удел наш — скитанья.
Словно к светлой отчизне, устремляем мы очи
К ним с великою жаждой.
Не о них ли нам шепчет звезд торжественной ночи
Луч мерцающий каждый?
И на них мы остались, нет ни друга, ни брата,
Два цветка мы в пустыне,
Тщетно ищем, скитаясь, невозвратной утраты
На холодной чужбине.
Перевод М. Цетлина [17]
НАД БОЙНЕЙ
/Перевод В. Жаботинского/
Небеса! Если в вас, в глубине синевы,
Еще жив старый Бог на престоле
И лишь мне он незрим, — то молитесь хоть вы
О моей окровавленной доле![18]
У меня больше нет ни молитвы в груди,
Ни в руках моих сил, ни надежд впереди…
О, доколе, доколе, доколе?
Ищешь горло, палач? На! Свой нож приготовь,
Режь, как пса, и не думай о страхе:
Кто и что я? Сам Бог разрешил мою кровь,
В целом мире я — будто на плахе.
Брызни, кровь моя, лей, заливая поля,
Чтоб осталась навеки, навеки земля,
Как палач, в этой красной рубахе…
Если есть Высший Суд — да свершится тотчас!
Если ж я в черных муках исчезну,
И тогда он придет, слишком поздно для нас, —
То да рухнет престол его в бездну,
Да сгниет ваше небо, кровавая грязь,
И убийцы под ним да живут, веселясь
И глумясь над Десницей возмездной…
И проклятье тому, кто поет нам про месть!
Мести нет, слишком страшны страданья:
Как за детскую кровь казнь отмерить и счесть?
Сатана б не нашел воздаянья…
Пусть сочится та кровь неотмщенная в ад,
И да роет во тьме, и да точит, как яд,
Разъедая столпы мирозданья…
1903
Перевод В. Жаботинского
О РЕЗНЕ
/Перевод В. Брюсова/
Для меня милосердий, о небо, потребуй!
Если Бог есть в тебе и к Нему — путь по небу,
(Той стези не обрел я!)
Для меня милосердий потребуй!
Я сердцем — мертвец; от молитв отошел я;
Рука опустилась; надежды нет боле…
Доколе! доколе! доколе!
Вот — горло, палач! Подымись! Бей с размаха !
Как пес, пусть умру! У тебя есть секира.
А весь свет — наша плаха!
Мы слабы в борениях мира …
Так бей! и да брызнет тебе на рубаху
Кровь старцев и отроков, — красные реки,
И пусть не сотрется — вовеки! вовеки!
Если есть справедливость, пусть тотчас воспрянет!
А если небесная истина глянет
Когда я исчезну, —
Да рушится трон ее в бездну!
Пусть небо сгниет и в проклятии канет!
А вы, — вы, злодеи! — ликуйте, идите,
И, кровью своей упиваясь, живите!
Проклятье, — кто местью за ужасы воздал!
За кровь, за убийство младенца, — отмщений
И дьявол не создал!
Да льется она на ступени
Преисподней, до бездны, где вечные тени!
Пусть во мраке поток забушует багровый
И да сроет подгнившего мира основы!
1903
Перевод В. Брюсова
AL HA'SCHCHITA
(О резне)
/Перевод Ф. Сологуба/
О милости, небо, проси для евреев,
Когда тебе ведомы к Богу живому пути.
Я к Богу путей не умею найти.
О, небо, молись за евреев!
Молитвы в устах моих умерли, в сердце нет воли,
Убиты надежды, бессильно упала рука...
Доколе, доколе, доколе!
Пронзи же мне горло, палач, — ты не знаешь пощады.
Убей, как собаку! В руке твоей нож,
И нас ты повсюду найдешь, —
Мы — малое, слабое стадо.
По черепу бей — невозбранны кровавые реки,
И детская кровь на одежде твоей, —
Она не сотрется вовеки, вовеки!
О, если есть правда, пусть явится ныне,
А если она воссияет потом,
Когда мы умрем,
Пусть трон ее рухнет в пустыне,
Пусть небо безмерною злобой истлеет,
А ваша, насильники, злость
Пусть вечно живет и тучнеет.
Не надо нам мщенья, не надо!
Отмщенья за муки невинных детей
Не знает и сам повелитель теней.
Пусть кровь просочится до ада!
Пусть падает тяжко на адские своды,
И медленно точит во тьме
Основы растленной природы.
1903
Перевод Ф. Сологуба
AL HA'SCHCHITA
(О резне)
/Перевод О. Ковенского/
Молитесь, небеса, молитесь за меня!
О, если Бог средь вас,
Просите Бога.
Молите вы Его: мой взор угас,
Мне в храм Его неведома дорога...
И нет уже огня в моей груди,
Темно вокруг и бездна впереди...
Палач, я твой! Казни меня скорей!
Казни! Пора уже настала.
Ударь! Мы слабы — ты ж сильней!
Кровавый свой топор в меня вонзи, как жало,
Как пса, меня убей!
Никто не будет мстить.
Но долго будет кровь моя вопить
С забрызганного платья твоего!
И если правда только притаилась,
Пусть явится она сейчас же в этот миг!
Но если после смерти будет милость,
Иссякнет пусть навек ее родник,
И небо пусть навек покроется позором!
18
Небеса!…молитесь хоть вы О моей окровавленной доле! – фраза, восходящая к эпизоду из Талмуда (Вавил. Талмуд, трактат « Авода зара», лист 17а), в котором большой грешник Элеазар Бен Дордия просит заступиться за него перед Богом землю и небеса. Аналогичную просьбу, как отмечает мидраш, высказывал и Моисей, не желая умирать, не войдя в Землю Обетованную.
19
Заключительные слова благословения, произносимого еврейским резником, прежде чем он приступает к забою скота: «Благословен Ты, Господь... который заповедал нам о резне».