VI
И погнал овчар-великан свой скот
В несравненный край сасунских высот.
«Эй, горы, джан!
Родные, джан!»
Как он залился, окликать пошел.
Оглушил раскат и гору и дол,
Пустилось зверье из берлог, из нор, —
Разбежались врозь, разбрелись средь гор.
По следу искать их начал Давид,
Он в горы бежит, он в долы бежит.
Лис, зайцев, волков, косуль наловил,
В отару одну с ягнятами сбил.
Ввечеру погнал их в Сасун, домой.
Тут и шум и крик, тут и визг и вой.
Увидал тогда весь сасунский люд,
Что звери толпой на город идут.
«Дела бросай! —
Себя спасай!»
Тут, рад не рад,
И стар и млад
Скорей утекать — кто в лавку, кто в храм,
Заперлись в домах, сидят по дворам.
Явился Давид, на майдан идет:
«И рано же тут ложится народ!
Ягнят встречай! Козлят встречай!
Эй, кто хозяин? Отворяй!
За одного — все десять на!
За десять — двадцать на сполна!
Скорей вставай, сюда иди,
Ягнят, козлят в хлева веди!»
Глядит — не идут; что ни дом — замкнут.
Разлегся и сам на майдане тут.
Уснул — головой на камне, — устал;
До самой зари сладким сном проспал.
Наутро чем свет поднялись князья,
К Огану пришли, все — одна семья:
«Эй, Оган-Горлан, возьми тебя прах!
К чему дурачка держать в пастухах!
Где овца, где волк — ему невдомек,
Весь Сасун зверьем набил пастушок.
Бога ради, дай другой ему труд,
Не то люди все со страху помрут».
VII
Встал Оган-Горлан, пошел на майдан.
«Подале держись, эй, дядя Оган!
Разгонишь козлят! Осторожно! Стой!»
Из отары вдруг тут заяц косой —
Оба уха врозь — с перепугу — прыг…
За серым Давид бежит напрямик.
По горам бежал, по долам бежал,
Вернул и опять к другим примешал.
«Ой, дядя Оган! Я и сам не рад:
Бог благословил тех черных козлят,
А серые — те, которые тут,
Врассыпную все — и в горы бегут.
Намучился я, как бегал вчера,
Насилу-то их довел до двора…»
Посмотрел Оган — беда с пареньком:
Вновь обувки нет приличной на нем,
И посох-то весь об ладонь истер —
Немало, видать, поизбегал гор.
«Помогу тебе, — говорит Оган, —
От серых козлят ты извелся, джан.
Назавтра гони ты рогатый скот».
Так молвил Оган. Наутро идет,
Вновь пару лаптей железных дарит,
Чтоб вновь хорошо был обут Давид.
В сто лидров дарит он посох притом, —
И в Сасуне стал Давид пастухом.
VIII
И погнал пастух-великан свой скот
В несравненный край сасунских высот.
«Эй, горы, джан!
Родные, джан!
Как сладок склон
Нагорных стран!»
Как он залился, окликать пошел,
Оглушил раскат и гору и дол.
Пустилось зверье из нор, из берлог, —
Разбрелись в горах, покинули лог.
По следу искать их начал Давид.
Он в горы бежит, он в долы бежит.
Волков, медведей, львов, тигров словил,
Их в стадо одно с коровами сбил.
Ввечеру погнал их в Сасун, домой.
Тут и шум и крик, тут и визг и вой.
Перетрусил вновь сасунский народ:
Тьмой-тьмущей зверье на город ползет.
«Дела бросай! —
Себя спасай!»
Тут, рад не рад,
И стар и млад
Скорей утекать — кто в лавку, кто в храм,
Заперлись в домах, сидят по дворам.
Явился Давид, на майдан идет:
«И рано же тут ложится народ!
Коров встречай! Волов встречай!
Эй, кто хозяин? Отворяй!
За одного — все десять на!
За десять — двадцать на сполна!
Скорей вставай, сюда иди,
Коров, волов в хлева веди!»