32. МАРИЯ («Зеленеют хлеба, отцветает любовь…»)
© Перевод Л. Лавров
Зеленеют хлеба, отцветает любовь,
васильки поднялись полевые.
Мак с дыханьем моим осыпается вновь,
словно грустное имя — Мария…
Мы с тобою одни, среди поля одни,
ты стоишь предо мною, как вечер,
я смотрю, как заплаканы очи твои,
как покорно опущены плечи…
В небе тучи бегут… Может, будет гроза?
Заблистали над лесом зарницы…
Я не смею сказать, я боюсь рассказать,
что с тобой я решил распроститься…
Что могу я?.. скажи… Мои дни — как кресты,
я, как встарь, ничего не имею.
Ты стоишь и молчишь… только ветер хрустит
и вздыхает под шалью твоею…
Зеленеют хлеба, отцветает любовь,
васильки поднялись полевые.
Мак с дыханьем моим осыпается вновь,
словно грустное имя — Мария.
33. ТРАУРНЫЙ МАРШ
© Перевод В. Цвелёв
Сегодня не с нами наш вождь, наш Ильич,
остались одни мы в дороге.
Но звучен, как прежде, призывный наш клич,
и враг наш, как прежде, в тревоге.
Учителя славным заветам верны,
мы все — не сироты на свете:
мы поля, завода и шахты сыны,
Коммуны мы звездные дети!
На желтом Востоке народы встают,
ломают ярмо капитала;
и черного Юга орудия бьют,
и черное пламя восстало…
Волнуйся, рабочих голов океан,
мы дело вождя продолжаем.
Звучите, оркестры, греми, барабан,
мы телом и духом мужаем!
Был день этот траурный полон тоски,
товарищи горько рыдали.
Рыдали рабочие, пушки, гудки,
когда мы вождя провожали…
На наших знаменах был поднят призыв:
«Мы ленинцы, он — наше знамя!»
Лежал недвижимый Ильич наш, но жив
в сердцах был навеки он с нами…
Прислушайтесь, други: всё явственней гром,
он вскоре над Западом грянет…
Туда — наши взоры. Мы терпим и ждем,
когда там рабочий восстанет.
Наш красный маяк, неустанно сияй!
Земля наша будет Коммуной.
Мы смотрим вперед на столетия, в край
идем электрический, юный…
И звезды над нашим челом расцвели,
и звездная наша дорога.
А там, в стороне, в придорожной пыли,
руины разбитого бога.
Сомкнемся! Ведь цвет мы земли трудовой,
мы все от станка и от плуга.
Сегодня — день памяти, вечно живой,
вождя и товарища, друга.
34. «Боль печали…»
© Перевод Н. Сидоренко
Боль печали,
раны дней…
Крик прощальный
журавлей…
Луг усталый,
голый лес…
Алый, алый
край небес.
Синь во взоре,
дрожь руки…
И на взгорье
ветряки.
В мир далекий
вьется шлях…
Стынут щеки,
все в слезах…
35. КОЛЫБЕЛЬНАЯ
© Перевод В. Бугаевский
Люли, ой люди, сынок мой, усни!
Был я таким же в далекие дни.
Слушал, как ветер шумит и трава.
«Мама, мамунька», — шептал я едва.
Люли, ой люли, мой милый сынок!
Месяца луч к нам забрел за порог.
Месяца блик на асфальте блестит…
То ли сверчок, то ль сирена кричит.
Нынче, мой милый сыночек, весна,
в городе ж песнь соловья не слышна,
камни да камни, куда ни взгляну…
Город, тебя и люблю и кляну!
Не оттого ль я охвачен огнем,
что зацвели тополя над Донцом,
что не услышу, о радость моя,
что не увижу их больше и я…
Люли, ой люли, мой милый сынок!
Луч на тебя загляделся в окно…
Ты ведь не знаешь борьбы огневой.
Месяц цветет над твоей головой,